оставите в покое моего мужа никогда. Вы уничтожите его и всю мою семью. Меня точно, потому что я теперь часть этого узора.
– Нет-нет, что ты, ведь ты ничего не знаешь.
Венера встала:
– Я ни о чем не буду просить своего мужа. Если бы он мог отдать то, что прячет, он бы сделал это. Если он не делает этого, значит так и нужно. Я не верю тебе, я верю своему мужу. Мне нечего больше тебе сказать. Прощай, Марат, – немного помолчав, она добавила, – ты хороший солдат своей страны, более ничего, не ходи за мной.
Венера медленно вышла на воздух, постояла под сосной, спустилась к реке, намочила руки и лицо, поднялась на пригорок. С него было хорошо видно все окрестности. Она повернулась на четыре стороны, поклонившись столько же раз.
На дорогу она вышла очень быстро и побрела в сторону города. Пару машин останавливались с предложением ее подвезти, но она всем отказала. В город Венера вернулась ближе к полудню.
Марата Руслановича искали достаточно долго. Первой забила тревогу жена. Лишь через месяц какой-то ушлый сотрудник предположил, что он может находиться на даче Митрофана Ахромеева.
Так и вышло…Его обнаружили там с пулей в голове, пистолет валялся рядом. Судмедэксперты заключили, что это было самоубийство, которое произошло примерно месяц назад.
Вернувшись домой первым же рейсом, Венера все рассказала мужу. В золотой шкатулке оказалось письмо, в котором Марат подробно описывал все то же самое, в чем открылся ей на даче, горячо признавался в любви и предлагал единственно возможный выход – отдать информацию. В тот же день квартиру продали вполовину меньше ее стоимости и бежали в небольшой городок. Через месяц убежали и оттуда, Митя заподозрил слежку. Так, удалось продержаться год.
Как-то вечером Митя вышел за сигаретами и больше не вернулся. Венера поняла, что будут дальше искать то, что им было нужно. Она приняла единственно правильное решение. Они втроем покинули свое жилище, не взяв ни единой вещицы, показывая тем самым, что у них ничего нет.
Любовь не перестает
Виктория Сергеевна, так называли молодую учительницу, недавно приехавшую в поселок по распределению после окончания педучилища. И было ей это так странно.
Ведь еще совсем недавно она была Вичка-спичка или просто Вика. Но никак не Виктория Сергеевна. В школе, в которую ее распределили, всего-то и было тридцать пять учеников, из них ее ребят всего одиннадцать: семь мальчиков и четыре девочки.
Молодая учительница работала с задором. К урокам готовилась чуть ли не до рассвета, недолгий сон коротала на небольшом диванчике в крошечной комнатке, которую снимала у одинокой бабки Матрены.
Матрена была беззубой горбатой сварливой старухой. Все ей было не так и не эдак. Но у двадцатилетней Вики был хороший покладистый характер. Подойдет, обнимет, чмокнет в морщинистую щечку, да еще и промолвит:
– Ох ты, бабулечка, моя красатулечка. Как же я тебя полюбила!
Бабка так и сядет на табурет.
– Вот ведь шельма, – беззлобно судачила она с соседкой, – знает, чем взять старуху.