Не Маяковского, не Есенина, не Северянина, а Пушкина! Как у тебя ума хватило посрамить самого святого из святых! Черт побери!
Самсон слишком хорошо знал своего отца, чтобы подозревать, будто с ним шутят. С ним не шутили, и об этом Семьяк-старший ему немедленно напомнил:
– Высечь бы тебя хорошенько!
– Не надо, па. Я обещаю, что исправлю оценку.
– Не за это! – вдруг оборвал отец.
«А за что?» – взглядом спросил Самсон.
– Мне звонили из школы…
Самсон почувствовал, как по тому же пути, что совершила градина пота, теперь движется осенний холодок.
– И мне сказали, – продолжал отец, – что ты отсутствовал на последнем уроке.
Ноги Самсона сделались ватными. Внезапно ему стало трудно дышать.
– Это так? – Семьяк-старший упер тяжелые кулаки в бедра. Так он делал только в тех случаях, когда был крайне недоволен.
– Нет, – сказал Самсон. – Последним уроком была физкультура. Там весь класс разбредается кто куда, и меня просто не досчитались.
– Не ври мне! – рявкнул отец и спокойным голосом спросил: – Где ты был во время урока?
– Я был в школе, па. Честное слово.
Самсон начал заговариваться, и сердце его застучало, как военный агрегат. Он не знал, чем убедить отца, но был уверен, что вранье – единственное средство, чтобы хоть как-то сгладить наказание. Правда может быть какой угодно, только не настоящей. Отец запрещал ему приближаться к Волчьим воротам. Возможно, из-за этого Самсон туда и ходил, и, если он скажет, где был на самом деле, то его не только отхлещут ремнем, но и посадят под домашний арест, и последние теплые дни осени он проведет в своей каморке, с учебниками, тетрадями и настольной лампой.
– Врешь! – прогрохотал отец и вскочил с кровати. – Где ты был, засранец? Отвечай, живо!
– Я был на уроке, – упорствовал Самсон, а язык его заплетался и предательски не выговаривал звук «к».
– А ну, поди ближе, – приказал отец, и тут Самсон перетрусил.
Наказания было не избежать, и он молился, чтобы отец не вывел его на чистую воду. Пусть просто отлупит ни за что, как он изредка проделывал. Так ему хотя бы удастся избежать домашнего ареста.
Самсон качнулся взад-вперед и уже одной ногой был в комнате, когда за спиной раздался вскрик матери. Тема разговора тут же сменила направление.
– Срань господня! – воскликнула мама. Ее руки машинально легли на грудь, которая от глубокого вдоха приподнялась под самый подбородок. – Самсон! Где ты так вымазался?!
Самсон обернулся, чтобы ответить, но мама не дала ему открыть рот. При виде грязной рубахи, мятых штанов и прочих недостатков она зашаталась и рухнула в кресло, словно ее сразил обморок.
– Ты опять бегал на физкультуре в школьной одежде?! – громко и четко произнесла она. – Опять забыл форму и бегал по пыльному залу в белой выглаженной рубахе?!
Видимо, мама еще не знала, что отцу звонили из школы, и у нее имелось свое предположение, где был Самсон последние полтора часа. Мальчик не спешил