сейчас номер два, да? Тебе всего-то надо забрать первое место у «Чи-О». Соревнуйтесь активнее. Победите их в их собственной игре. Я тебе помогу.
– Поможешь?
Он повернулся лицом ко мне, скрестив ноги. Я не могла не вспомнить сцену из «Шестнадцати свечей», где Джейк Райян сидит через стол от героини Молли Рингвальд, между ними торт со свечами, и говорит ей загадать желание. Он был Джейк Райян, но в золоте.
– Конечно. Всем, чем смогу.
Я почти спросила его почему, но не хотела разрушать момент.
– Скажи мне что-нибудь, – вместо этого сказала я. – Что-нибудь стыдное.
– Что? – Минт выглядел ошеломлённым.
– Я только что рассказала тебе о своём провале, – сказала я, – и теперь я тут сижу и мне стыдно. Расскажи что-нибудь, чтобы мы были квиты.
Щёки Минта порозовели – неужели я вижу как он краснеет? Я наслаждалась своей властью.
– Что-нибудь чего ты никогда никому не говорил, – осмелев, добавила я.
Он внимательно меня изучал. Я, должно быть, выглядела очень жалко, потому что он выдохнул.
– Хорошо. Я расскажу тебе кое-что, чего я стыжусь, если ты поклянёшься никогда это не повторять.
– Клянусь. – Эти слова имели силу настоящей клятвы. Я чувствовала, как между нами со звоном натягивается струна.
– Моя мама… – Его голос сорвался, и он глубоко вдохнул. По мне побежали мурашки: он правда собирался сказать мне что-то важное, я это чувствовала.
– В прошлом году я узнал, что моя мама изменила моему папе.
Я сочувственно ахнула.
– Это было унизительно. Оказалось, она уже давно ему изменяла, с одним из членов совета директоров их компании. Все узнали. Но она отказалась перестать видеть этого мужчину. Я ожидал, что папа с ней порвёт, разведётся, чёрт, хотя бы даст этому уроду по морде. Я ожидал, что стану сыном разведённых родителей. Но он совершенно сдался.
– В каком смысле?
– Он был таким слабым. Он даже не боролся. Позволил им топтаться по нему, позволил этому мужику его кастрировать. Он несколько дней плакал и просил её с ним не разводиться, сказал, что она может продолжать видеть того парня, всё что захочет. Все узнали и об этом тоже, и теперь куда бы мы ни шли, все шепчутся о том, что моя мама спит с другим мужиком, а мой отец – чёртов рогоносец.
Чем больше Минт говорил, тем острее и жёстче делался его голос. Когда он сказал это странное слово «рогоносец», оно прозвучало, как битое стекло. Я отстранилась.
– Мой папа – ужасный трус. Я его ненавижу. Дома все болтают обо мне у меня за спиной и это – его вина. На вечеринке, которую устроила моя мапа перед моим отъездом в Дюкет, я запер дверь и не пустил его домой. Все смеялись и показывали на него в окне. И знаешь что? Вместо того, чтобы сочувствовать ему, мне это понравилось. Очень понравилось. Лузером был он, а не я.
– Минт, это ужасно, – сказала я, не в силах удержаться.
– Ну, да. Теперь ты знаешь мой стыдный секрет. Тебе лучше?
Мы сидели молча, пока я осознавала, что у такого идеального