двери. Если я прятала их под книгами и бумагами на столе, они каким-то образом оттуда выкапывались, их случайно роняли со стола Каро и Хезер, и они рассыпались по полу.
В тот самый день, когда я открыла красный конверт и обнаружила, что на третьем курсе колледжа я имела долг в десять тысяч долларов – мне жирным шрифтом угрожали «обращением в суд в случае дальнейшей неуплаты» – родители Хезер удивили её новёхоньким «BMW». Был первый день родительского уикенда, который всегда превращал кампус в свою весёлую, но благопристойную версию. Мои родители никогда не приезжали. Конечно же они получали приглашение от школы – тяжёлое, тиснёное золотой фольгой – но они ни разу этого не упоминали.
Когда я открыла дверь в нашу комнату, со счётом в руках, я обнаружила, что там были не только Хезер и Каро, но и их родители; они радостно кричали и вскрывали шампанское на нашей крошечной кухне. Они чокались длинными искрящими бокалами и представляли собой живописную, хоть и неожиданную сцену.
Я остановилась в дверях.
– Что происходит?
– Предварительное празднование двадцать первого дня рождения Хезер, – с нежностью в голосе сказала доктор Шелби. Мама Хезер была вылитой копией её самой, вплоть до слишком большого лба. На ней были тяжёлые украшения и свободная одежда – как на какой-нибудь владелице дорогого спа-отеля. Это был стиль, с которым я познакомилась в Дюкете; я называла его «Богатая женщина за пятьдесят».
– Они подарили мне новую машину! – Хезер бросила мне связку ключей. – Больше никакой старенькой «Ауди». Я скоро собираюсь прокатить Джека с родителями, если хочешь, поехали с нами.
Я поймала ключи той же рукой, в которой держала красный конверт, а потом быстро отдёрнула руку, чтобы они не увидели. Ключи были большими и тяжёлыми; на них были врезки с сине-белым логотипом «BMW» – могущественные талисманы богатства. Я сглотнула и положила ключи.
– А, обыкновенные ключики, – я улыбнулась, чтобы показать, что шучу. – Думала, они будут позолоченные или типа того.
Мне было любопытно что они сделают с аж пятилетней старой «Ауди» Хезер.
– Давай нальём тебе бокал, – сказал мистер Шелби. Он был маленьким, лысеющим, но постоянно улыбающимся мужчиной. – Французское. Настоящее.
– Вообще-то, – сказала я, сжимая в руках счёт, – я забыла, что у меня урок рисования.
– Рисования? – Мама Каро выглядела озадаченной. – Я думала, ты учишься на экономиста.
– Это правда, – сказала Хезер, взмахнув рукой. – Джесс – ужасно умная. Но она не вообще-то не любит экономику. Она обожает рисовать.
– Экономика – самый практичный выбор, – папа Каро предупреждающе посмотрел на неё, как будто волновался, что моя непрактичность может оказаться заразной. – Особенно на фоне спада. Ты слышала, говорят, что рынок недвижимости…
– А мне нравится, что у меня есть друг-художник, – перебила его Хезер. – Не всё в мире должно вертеться вокруг денег. – Она подмигнула мне и подняла свой бокал с шампанским. – За Джесс, нашего личного Ренуара!
– Не волнуйтесь, – сказала я папе Каро,