Владу купали в маленькой жестяной ванночке, на кухне. Еще был огород, в котором баба Вера, а вечерами и в выходные, мама, что-то копали, поливали, собирали. И Владе нравилось тайком срывать крохотные огурцы, размером с мизинец. Нравилось прятаться в зарослях лопуха за домом и ждать, когда баба Вера, подойдет близко-близко и удивленно скажет:
– Ох, детонька наша потерялась, пойти, что ли у Мявки спросить?
Мявка, нахальная кошка с полузакрытым глазом, покалеченным в драке, дремала на крыльце и бабе Вере не помогала. Тогда надо было выскочить самой и попасть сразу к бабушке в объятия. И тут же, как по волшебству у Влады оказывалось в руке яблоко, или карамелька.
Нравилось, когда баба Вера просила отца: «Миша, сыночек, калитка-то совсем завалилась, поправить надо».
Папа шел чинить, но калитка соскакивала с ржавых петель и мама спешила на помощь. Отец беспомощно разводил руками: «Ох, Галочка». Вдвоем они кое-как водворяли ее на место и смеялись.
Может тогда все были счастливы? Или так казалось Владе, потому что была маленькой.
Потом в поселке построили четыре трехэтажных дома, а старенький сырой дом сломали. Их квартира была на последнем этаже. И опять все были счастливы, не нужно ходить к колонке за водой и греть ее в огромной кастрюле. И еще был балкон, на котором можно сушить белье. Вот только огород стал далеко. И бабе Вере приходилось мучительно дожидаться вечера, что бы им заняться. Владу мама возила с собой в детский сад, а сестра была слишком маленькой и оставить ее одну прабабушка не могла.
Новая квартира казалось очень большой и просторной. Влада только потом поняла, что денег на новую мебель у родителей не было. У дома почти каждый день останавливались грузовики и веселые, разговорчивые дядьки тащили по этажам диваны, столы и обмотанные бумагой стулья. И громко, на весь коридор кричали: «Хозяин, добавить бы надо, надорвались совсем».
По детской наивности, Владе казалось, что такие грузовики с мебелью приезжают ко всем, кто заселился в новый дом. Но к ним никто не приехал.
А потом, ощущение счастья стало сжиматься, сжиматься, пока не превратилось в маленький комочек. А со смертью бабы Веры, пропало совсем.
Влада как-то быстро повзрослела, начала приглядываться, прислушиваться, словно пыталась найти причину исчезнувшего счастья.
Стефания Юзефовна выпускает из узких морщинистых губ струйку сигаретного дыма. Лисьи глаза полуприкрыты веками. «Пани бабуся», как про себя окрестила ее Влада, наслаждается очередным словесным выпадом. Нашла слабое место, нанесла удар, можно расслабиться. До встречи с ней, Влада считала, что удачно научилась закрываться от всего, что доставляет неприятности, обижает, ранит. А оказалось, вся защита похожа на раковину улитки. Слабенькое, не надежное укрытие. Пани бабуся расправилась с ним в два счета. Хрустнул улиточный домик, одни осколочки остались. Может и стоило собрать их в узелок и молча уползти слизняком в траву, остаться безо всякой защиты? Как бы не