лукаво отозвалась она.
– Некоторые действия вашего образования – нет.
– Равняя всех нас под одну гребенку, не удивляйтесь, если мы так же лубочно будем судить о вашем брате.
– Именно это вы и делаете.
Анисия испытала смесь раздражения с бессилием, смешивающихся в абсурд, от которого хотелось щедро хохотать улыбкой восхищения.
– Нечего сказать, ваша выборочная мораль спасла меня! – воскликнула Анисия, на которую напала безрассудная откровенность с едва знакомым человеком – излюбленная тактика героев Достоевского.
Ее разъедал миф о духовной неполноценности атеистов, которого Алексей, очевидно, придерживался. И вытравить это из него, очистить его душу от сора показалось ей необходимым.
– Я искренне не понимаю, – насмешливо поведала Анисия, – как верующий может не быть социалистом. Истинно верующий, а не тот, кому выгодно удерживать власть царей нашими же обрубленными руками.
Алеша молча смотрел на нее. Она ждала, что он опровергнет ее чем-то коротким и весомо-емким, что разозлит ее, но с чем поспорить будет непросто. И с прихотливым упорством она пыталась врыться в его мозг, чтобы понять чужеродное для себя и надломить колоссальную разницу между ними. Трясина чужой веры слишком давно бесила ее нежеланием прислушиваться к очевидностям, кажущимся ей догматами. Алеша молчал, но Анисия с волнением отметила, что он не остался по-всегдашнему умиротворенным. Уже дважды за сегодня ей удалось вырвать его из этого святотатственного равновесия.
– Подумать только, – победоносно продолжила она, – что вопросы регулирования семьи вы считаете чем-то дьявольским только потому, что так вас учили. Но как бы вы ни старались, развитие не остановишь. Вы не понимаете, что отрицаемое вами все равно исполнится. А ваша позиция запомнится зловредностью и на руку вам не сыграет.
– Наша позиция работает тысячи лет, – с трудом вымолвил Алеша.
То, что незамужняя девица в разговоре с мужчиной затронула тему ограничения рождаемости, должно было ошарашить его. Но ведь должен же он был хоть когда-нибудь поражаться новизной, дьявольщиной запрещенного романа в одинокой комнате.
Раскрыв губы, Анисия отметила, как ему к лицу смущение, которое он по-детски пытался примять серьезностью.
– Вы слишком умны, чтобы быть глубоко верующим, – злорадно вскинула голову Анисия.
Ведь он никогда не услышал бы подобные перлы в догматах монастырских стен!
Алексей поморщился, но мягко.
– Это ошибка вашего восприятия.
– Или же вы пламенно убеждаете себя в этом, потому что вам страшно признать, что карамельные детские воспоминания пошли прахом.
– Откуда вам знать? – улыбнулся Алеша, вроде бы сохраняя благодушное свое расположение.
– А откуда знать вам? – спросила Анисия, вскидывая голову.
Алеша, невзирая на ее напыщенный вид, видимо сдерживал смех.
– Ваша оголтелая убежденность в собственной правоте была бы премила. Если бы вы за нее не критиковали других.
Анисия