в обычных машинах. И охрана – только водители, да и те тоже не Рэмбо, надо сказать.
Все молчали, не понимая, к чему это он. Сипягин повернулся лицом к подчиненным и продолжил:
– Всего было три эпизода, и все – как под копирку: убиты и кассиры, и водители, деньги похищены, свидетели невнятное бормочут. Это сейчас везде камеры наблюдения есть, а тогда что? Бабки у подъезда да гражданская сознательность. В общем, начальство кипит, кассиры боятся деньги возить, общественность волнуется. И решило тогда наше руководство приставить к каждому инкассатору сотрудников уголовного розыска: у сберкасс, откуда деньги забирали, и у предприятий, куда их привозили для выплаты зарплат. Меня и еще одного капитана прикрепили к кассиру с текстильной фабрики, а дежурить мы должны были у сберкассы на улице Заводской. Тихая такая улочка, малолюдная.
Все молча закивали, соглашаясь: Заводская и сейчас особой жизнью не отличалась.
– Так вот, разделились мы: я в одной подворотне стою, а он в другой, в конце улицы. Подъехала машина, водитель и кассир в сберкассу зашли, а мы наблюдаем. Через двадцать минут выходят: он – мешок с деньгами несет, она – сама еле ноги переставляет. И тут на большой скорости подъезжает желтый «Москвич», оттуда выскакивают двое, третий в машине за рулем сидел. Лица платками обвязаны, и с оружием. Ну, я дорогу перебегаю, пистолет на ходу достаю и ору: «Руки вверх! Милиция!». Водитель сразу по газам, а те двое – стрелять в меня. Я за дерево спрятался, колени трясутся, руки тоже. В меня же еще никто никогда не стрелял – я ж только-только из Школы милиции. Врать не буду – страшно было: я один, а их двое…
– Один? – не понял Рудин. – А капитан?
Сипягин тяжело вздохнул и сел за стол.
– Дальше слушай. В общем, волю в кулак собрал, страхи подальше запихнул и давай тоже стрелять, на поражение. Отстреливаюсь я и ору, ору и отстреливаюсь. Повезло мне, что оружие у них было кустарное, самодельное – точности никакой. В общем, убил я одного, а второй стал убегать, да не куда-нибудь, а именно в ту подворотню, где капитан должен был стоять. Я за ним. Он за угол завернул, слышу – выстрел. Я скорость прибавил, вижу – мужчина лежит с простреленной головой, и такси на большой скорости уезжает. Я было стрелять по колесам, да только патроны кончились. И хорошо, что кончились, потому что я капитана со злости бы точно застрелил. Он откуда-то совсем с другой стороны прибежал: глаза по пять копеек, рука с пистолетом трясется. Мне тогда некогда было выяснять, где он прохлаждался: у мужика пульс проверил – ноль, и обратно к сберкассе побежал, а там уже и милиция подъехала. А через час на посту ГАИ «Москвич» задержали – он, оказывается, в угоне был. И налетчика того, который такси угнал, тоже поймали.
– Это понятно! А капитан-то этот где был?! – не унимался Рудин.
– Телефон-автомат пошел искать, чтобы в роддом позвонить. Жена у него там рожала.
Оперативники синхронно шлепнули себя по лбу.
– Итак, к чему я это… А к тому, что будь капитан там, где должен быть – таксист остался бы жив. И ты, Кирсанова, сейчас тоже должна