балок против третьего и четвертого бастионов войска союзников для штурма.
Около собора выстроились батальоны моряков, пехоты и полубатарея в четыре орудия. На рейде корабли скрестили реи и приспустили свои флаги и вымпелы. Гроб вынесли на паперть. Вынесли и бархатную подушку с многочисленными орденами Корнилова. Певчие пели «надгробное рыдание»… Траурная процессия потянулась по Екатерининской улице туда, где незадолго до высадки интервентов так торжественно был заложен новый Владимирский собор над склепом, в котором хоронили года три назад адмирала Лазарева.
Когда Лазарев командовал кораблем «Азов», он зашел однажды в каюту своего молодого лейтенанта Корнилова. Тот сидел за чтением французского романа. Кипа французских же романов лежала у него и на полке каюты.
Лазарев был возмущен таким легкомыслием чрезвычайно.
– Вы, даровитый умный человек, тратите драгоценное время на чтение всякой чепухи! – закричал он. – Я вам запрещаю это как ваш начальник!.. Понимаете? Раз и навсегда запрещаю!
Он собрал энергично все книги лейтенанта и выкинул через окошко каюты в море.
– Что же все-таки я должен читать? – ошеломленный, спросил Корнилов.
– А это уж я вам принесу сейчас сам, что вы должны читать!
И капитан Лазарев вышел, но скоро вернулся с кипою совсем других книг. Это были сочинения главным образом по морскому делу.
Прошло четверть века, и ученик стал достоин учителя настолько, чтобы лечь с ним рядом после смерти в одном склепе.
Процессия двигалась. Певчие пели «вечную память» истово и выразительно, чувствуя, что не лгут при этом, как приходилось им поневоле лгать обычно. Темнело быстро. Зажгли факелы.
А ядра и бомбы все еще летели в город.
И одна из бомб разорвалась как раз в хвосте процессии, где шли обыватели. Капитан Зарубин, припечатывая каждый свой шаг толстой палкой и вывертывая замысловато ногу, плелся недалеко впереди и слышал разрыв бомбы, и потом бабий визг и глухой вопль.
Толпа сгрудилась сзади. Донеслись крики:
– Что, аль попало в кого?
– Ну а как же! Известно, попало!
Зарубин остановился в нерешимости, идти ли дальше за гробом Корнилова или повернуть сюда, где в кого-то попало.
Услышал суровые мужские слова:
– Где тут носилок искать на улице… Носилки! Берись за ноги, за руки, тащи прямо в часовню! Там люди найдут, чья она!
– Неужто насмерть? – жалостно спросил Зарубин какого-то бородатого.
– Ну а как же? Известно, насмерть, – ответил бородач. – Баба ведь…
Много ей надо? Осколок в брюхо воткнулся – вот и готово.
Зарубин покачал головой, пробормотал задумчиво:
– Что же тут скажешь, а? Бог знает, что он с нами делает…
Виктор был далеко впереди, жена и дочери оставались дома. (Они перебрались с Северной стороны вечером накануне, когда прекратилась пальба.) Успокоившись за себя и своих, Зарубин заковылял догонять процессию.
Полыхали