оставить это как добровольное соглашение сторон. Как, например, когда ты работаешь на кого-то. Ты можешь уволиться в любое время, тебя могут уволить в любое время. Никаких обещаний, никаких юридических проволочек, никакого уведомления за две недели, никаких ожиданий. Ты волен идти, когда захочешь. Никаких обид.
– Да. Именно так, Искорка. Я и сам не смог бы сказать лучше. Твои родители развелись?
– Ага.
– Мои тоже. Это ад, через который я больше никогда не хочу проходить.
Развод моих родителей прошел тихо и без происшествий. Папа просто ушел. Насколько я помню, не было никаких драк с криками или рыданий. Они не ссорились из-за опеки надо мной или мебели. Я сомневаюсь, что у кого-то из них был роман, хотя они оба довольно симпатичные люди. Я не уверена, платит ли мой отец алименты или другие выплаты на меня. Насколько я знаю, они просто подписали бумаги – и все. Браку конец. Единственное доказательство того, что они когда-либо были вместе, – это мое существование, которое все же не имело достаточной важности, чтобы заставить их стремиться к лучшему. Чтобы удержать их вместе. Чтобы они думали – или хотя бы беспокоились – обо мне.
Джуд заходит вместе со мной в грязный офис автомастерской. Я предполагала, что он просто высадит меня на парковке и уедет, но нет, он проводил меня внутрь, подождал, пока я выложу пятьсот десять долларов наличными на пыльный прилавок, а затем отвел меня к моей машине на заднюю стоянку. Пока мы идем, он ест одно за другим три печенья с шоколадной крошкой из пакета.
– Восхитительно! – он с аппетитом поедает печенье. – Как ты можешь не есть это целый день?
– Честно говоря, я никогда его не пробовала, – признаюсь я, вставляя ключ в замок двери со стороны водителя. Тонкий слой пыли, который был на моей машине, когда ее отбуксировали, исчез, и я гадаю, не отгонял ли ее механик на автомойку.
Серые глаза Джуда моргают, глядя на меня.
– Ты шутишь?! Как, черт возьми, ты смогла устоять?! Они такие мягкие, маслянистые и липкие.
Из-за яиц. Вот как.
– Я просто не большой любитель сладкого.
– Заводи, – говорит он, прислоняясь к капоту. – Давай убедимся, что все работает, прежде чем я уеду.
Двигатель заводится со знакомым, но в то же время успокаивающим глубоким урчанием.
– Ура! – восклицаю я, хлопая в ладоши. – Я скучала по моему малышу.
Джуд выходит из-за открытой двери и опускается на колени рядом со мной, заглядывая внутрь, на потрескавшиеся красные виниловые сиденья.
– Мне всегда нравились «Корветы», особенно такие старые, как этот. Мне безумно хотелось иметь такой, когда я был в твоем возрасте.
– Тогда тебе следует обзавестись таким.
Джуд проводит рукой по разорванному подлокотнику, и я уверена, что он видит машину так же, как и я, – не в том состоянии, в котором она сейчас, а так, как она будет выглядеть, если ее с любовью отремонтировать.
– Может быть, когда-нибудь…
Я смотрю на его татуированную руку, ласкающую дверцу моей машины. На двух пальцах серебряные кольца: