работать на нее полный рабочий день после окончания школы.
– Где твой отец? – Джуд задает этот вопрос, стоя лицом к дереву со сломанными качелями, что почему-то кажется очень уместным.
– Он жил в том автофургоне перед домом, пока его терпение не лопнуло.
Джуд оборачивается, чтобы посмотреть на меня.
– И он бросил тебя здесь на произвол судьбы?
Мое молчание служит красноречивым ответом.
Бросив сигарету на землю и раздавив ее ботинком, Джуд садится на стул по другую сторону покосившегося стола.
– Расскажи, как все прошло в больнице. Тебе делали еще какие-нибудь анализы? Ты в порядке?
Я тычу пальцем в стебелек, застрявший в ажурном краю стола.
– Да. С детства у меня были некоторые проблемы со здоровьем, но я никогда не имела возможности принимать лекарства или обращаться к врачам для дальнейшего обследования. Я думаю, все стало еще хуже.
– Почему ты не принимаешь прописанные лекарства?
– У нас нет медицинской страховки, и моя мать никогда не верила, что я болею всерьез. Меня оставили на второй год, потому что я очень часто не ходила в школу. Если я плохо себя чувствовала, мать просто отправляла меня в постель. Она перестала водить меня к врачу.
– Охренеть, – качает головой Джуд.
– У моей мамы просто… – я пытаюсь подобрать подходящее слово. – Не все в порядке с головой. Я научилась не раскачивать лодку. Сама о себе забочусь.
– Тебе не следовало этого делать.
Я выдергиваю стебелек из ловушки и бросаю его на землю.
– У меня нет выбора.
– Ты права, – Джуд потирает ладонью щетину на подбородке. – Ты в порядке? У тебя сейчас есть лекарства? Тебе станет лучше?
Хотела бы я.
– Не совсем. Я не могу позволить себе покупать лекарства или ходить на еженедельные приемы, прописанные врачом.
– Еженедельные?!
Все эти вопросы заставляют меня нервничать. Мне никогда раньше не приходилось ни перед кем оправдываться. Я привыкла к тому, что от меня отмахиваются и игнорируют. Что я способна раствориться в тени и исчезнуть.
Я подтягиваю колени к груди и ставлю кроссовки на стул, обхватывая ноги руками.
– Кажется, я говорила тебе, когда мы были в больнице, что у меня расстройство пищевого поведения, – напоминаю я, наконец-то встречаясь с Джудом взглядом. Крошечные морщинки прорезают внешние уголки его глаз. – Это называется расстройство избирательного питания. По-видимому, оно у меня уже давно, но в прошлом году мне официально поставили диагноз. Я скопила немного денег и пошла к врачу, но не могла позволить себе продолжать лечение.
– Что это? Как булимия?
– Нет, я не вызываю у себя рвоту. Просто не могу есть определенные продукты. То есть, физически я могу их съесть. Но… морально не могу себя заставить. Если я попытаюсь, меня стошнит. Или будет мутить весь день. Мне сказали, что это похоже на психическое заболевание. Я связываю определенные продукты с травмирующими вещами, которые случались со мной