«Геката», которым назвалась призрачная дама. Рассказывал также об ее обжигающем поцелуе. Но в это уж совсем никто не мог поверить. Разве после поцелуя привидения возвращаются живыми?
Впрочем, главным в данной истории был не разговор и даже не поцелуй, а то, что призрачная дама взяла студента за руку своей ледяной рукой и увела под своды княжеского дома. И юноша побывал вовсе не среди развалин, а на блестящем балу. Он ясно помнил роскошное, в стиле барокко убранство огромного зала, мог описать великолепные люстры со множеством свечей и каждый позолоченный канделябр. Помнил оркестр на балконе, нарядных лакеев, разносящих напитки и сладости, большие зеркала в позолоченных рамах, отражающие колеблющееся пламя. Он видел расшитые золотом и увешанные царскими орденами камзолы мужчин, испещренные жемчугами и драгоценными каменьями женские туалеты, юбки с широкими фижмами, напудренные парики, каблучки, стучащие по паркету, ажурные веера в тонких, унизанных перстнями пальцах. И все это вихрем неслось вокруг него.
Юноша и сам не заметил, как оказался втянутым в этот вихрь. В круженье танца он пронесся мимо зеркала, мельком взглянул в него и увидел красивого молодого господина в темно-вишневом атласном камзоле, подчеркивающем линии стройной фигуры, и коротких брюках-кюлотах. Из рукавов выглядывали кружевные манжеты, на груди красовалось пышное кружевное жабо с большой рубиновой брошью. А волосы светского красавца прикрывал белый напудренный парик. Студент не сразу узнал себя. Неужели это – его отражение? Желая удостовериться, он посмотрел на свои ноги и увидел белые шелковые чулки и туфли с золотыми пряжками.
Неожиданная причастность к волшебному миру взбодрила юношу. Он оказался совершенно не чужим этому аристократическому обществу. Его присутствие никого не удивляло. Все вокруг дружески улыбались ему.
Никогда прежде не обучаясь бальным танцам, студент начал кружиться по залу с прекрасной княжной и не мог оторвать взгляда от ее миндалевидных темно-фиолетовых глаз. Лицо княжны было осыпано таким густым слоем ослепительно-белой пудры, что казалось похожим на страшную и прекрасную маску. Оно ничего не выражало кроме величия. Черты его были абсолютно правильными, словно у снежной королевы. Бальное платье княжны, скроенное по моде XVIII-го века, со множеством оборок, рюш, бантов было абсолютно белым, словно подвенечное или саван. А ее руки в белых кружевных перчатках на протяжении всего вечера оставались ледяными.
3
Юноша не помнил, как ушел из этого дома. В качестве последствия той встречи показывал листок бумаги, на котором его почерком было записано стихотворение, начинавшееся так:
При загадочной мерцающей луне
Девы лик – Гекаты иль Глафиры —
Я увидел в зыбкой полутьме,
И тогда моя запела лира…
Далее, совершенно в духе галантного века, следовали слова о навеки разбитом сердце. Два четверостишия были посвящены Купидону и его стрелам, одно – поэтической грусти, навеянной