отвернулся Малфутка, устыдился своего гнева. Парень его от беды спасает, а он пугать его стал. Да уйди сейчас Малфутка – и конец Свенельду. Вряд ли он сможет сам выбраться из этого гиблого места.
– Не сердись, парень, – миролюбиво заговорил Свенельд. – И давай-ка я тебе лучше о княгине Киевской поведаю. Уж она-то лиха вам никакого не сделала, как не сделала вообще никому, а прославилась своей мудростью. Ольгой ее зовут, и тот же Олег привез ее в невесты Игорю в те времена, когда он еще не прославился победой над Царьградом. Ты хоть знаешь, что такое Царьград?
Малфутка не ответил. Ворошил палкой в костре, так что искры полетели ввысь, к хвойным ветвям. Варяг невольно проследил за ними взглядом – и замер. Марится ли ему опять, или висит на ветке странная черная тень, только глаза сверкают? И показалось Свенельду, что тварь эта соскочить хочет, да только словно на стену какую натыкается и вновь замирает, затаившись среди ветвей.
– Да пропади все пропадом! – не выдержал Свенельд. – Малфутка, ты разве не видишь?
Паренек даже подскочил от резкого окрика, тоже вверх поглядел. Но тень стала быстро исчезать, будто растаяла, разошлась темным дымком.
– Ну, видел? Видел?
– Что?
Свенельду показалось, что хитрый мальчишка обмануть его хочет. Как мог он не видеть тень поганую? Но Малфутка от окриков и гнева посадника и впрямь оробел, начал пугливо озираться. В конце концов варягу пришлось успокоиться, слушать, как паренек объяснял: мол, что бы там ни было, а сквозь обведенный им круг никакая нечисть проскочить не сможет.
– Меня знаешь, кто учил заговоры творить? Ну да ладно, сам вскоре узнаешь. Пока горит огонь и свежи мои заговоры…
Он не договорил, сжался у костра, только время от времени во мрак поглядывал настороженно. И опять Свенельду стало стыдно, оттого что он, хоробр киевский, сам страху поддался и паренька напугал. Потому и стал отшучиваться: мол, это ему после пережитого на охоте всякое мерещится – то тени, то вздохи, то вода светящаяся.
– Но вода и впрямь светится на Нечистом Болоте, – проговорил наконец Малфутка. – И ты должен уразуметь вот что, посадник: боги дали живую воду людям, чтобы они самых избранных дольше среди обычных смертных оставляли. Я даже знаю, что Ольга, о коей ты так уважительно говорил, воду эту пьет. Ведь годков-то ей немало.
Это было верно. Знать, ведают о том, что творится за их чащами, дикие древляне. Знают и о княгине пресветлой… И, когда Малфутка вдруг с неким особым интересом стал спрашивать его об Ольге, Свенельд с готовностью поддержал разговор.
Об Ольге он мог говорить сколько угодно. Даже перестал поглядывать наверх, где тень непонятную приметил. Княгиня Ольга… Очи у нее светлые и ясные, как звезды в морозную ночь, станом она стройна, как береза, косы у княгини русые и тяжелые, почти до колен свисают и красиво покачиваются, когда Ольга, словно лебедь белая, идет по хоромам киевского терема.
– Ох, и люба же тебе жена князя! – неожиданно с каким-то суровым осуждением заметил Малфутка.
Свенельд