смысл в нарушении порядка? Император протянул руку дружбы и в ней не было камня, – ответил Дион, на что ему возразила женщина с прохода:
– Дорогой мой солдатик, а свои мысли-то имеются? Это пересказ вчерашнего выпуска, газеты то мы читаем!
Раненый очнулся. Оказалось, он давно следил за разговором в выжидательной позиции. Он хотел было что-то донести до публики, но губы непослушно сомкнулись, придавив выпавший язык.
– Тише, тише дорогой, – присела девушка рядом, – Дион, ты же принимаешь меня… иначе зачем ты здесь… пойми и их. Людям запрещают собираться на площади, гонят к окраинам. Создается иллюзия, будто все всем довольны.
– Верно! – поддакнул мужчина из зала.
– Вы подрываете безопасность страны, в которой живете, – прокомментировал ответ Дион.
– Скажи, милок: а куда мне деваться? – влезла старуха, – ваши разбомбили мою хату, скотину на мясо порезали, а дочку увели. От хорошей ли судьбы мы с мужем застряли здесь? Пленные измучаются от голода, изойдут от жажды, свалятся в яму – не важно. Они пораженцы, и выброшены на скамью запасных.
– Женщины… помешаны на мире.
– Нет, милок – сказала бабка, – стара я для мира, потому жду сонтейвцев. Наступит день, и они освободят сородичей от имперского ига.
– Мы застряли здесь не по своей вине, – проговорил ее сожитель.
– Рука помощи была – я правда так считаю, понятно? – в край возмутился офицер.
– Главное, чтобы жене будущей не диктовал, как надобно жить.
Как ни странно, но среди малочисленной обители, он ощущал себя повинным в их бедах. Все были настроены против него. Даже Катрин – милая девушка, с сомнением взвешивала его слова, не горя желанием принимать чью-либо сторону.
– Оставим разногласия за порогом, – предложила она, – лучше поешьте, пока лепешки не пропали.
– Согласен, чужая политика не стоит испорченного настроения.
Диона позвали за стол. Ему ничего не оставалось, как присоединиться к незатейливому обеду. Все-таки она ему симпатизировала… «Или я внушил себе это в силу ее недоступности?». Стол накрыли.
– Без излишеств. Отведаешь подвальной кухни.
– На войне и не такое проглотишь.
– Мы то в городе, – проворчал хозяин.
Ели молча. Хрустел хлеб, отскакивающий от зубов. Шипела горячая подливка. Катрин подавила зевок. В густом облачке повисла тянущаяся скука. Их засадили в тюрьму из прошлого. Они жевали, растягивали пищу точно так же, как и грезили наяву. Женщина монотонно теребила нити платья. Вспышки Катрин более не забавляли, и он утомился от своего дыхания и собственной к ней предрасположенности. Казалось, соседи по трапезе тоже имитировали. Они по-настоящему не избрали отчаяния. Безоглядно предаться чему-то можно лишь на миг, а вечность сравняет счеты. Отбросит несущественное, невозможное «как если бы». Сидя в прохладном помещении Дион устал и от назойливого присутствия вечности, замыкающей их намерения, и от натянутой