удовольствие доставляло одним наблюдать унижение и смерть других.
– Это не игрушки, – отрезала Ника. – Это живые люди. Они хотят жить так же, как и мы. Мы же не хотим прятаться, не хотим, чтобы наши дети и внуки жили как крысы по норам. Для этого надо что-то делать. Одних страдальческих взглядов через забор недостаточно. Папка сказал, что наша популяция должна расти, а их сокращаться, чтобы через пару сотен лет бескровно завершить переход мира во власть таких людей, как мы. Пластичных, добрых, справедливых. – Ника повесила на плечо автомат. – К тому же папин голос ведет меня по безопасным маршрутам. Мне ничего не грозит.
– Ты же не всегда можешь его слышать?
– Я слышу его, когда мне это нужнее всего. Представляешь, тот мальчишка, на выручку которому я собираюсь, тоже слышит голос отца.
– Н-ц, одна я его не слышу. – Маша расстроилась еще сильнее.
– Обязательно услышишь, мамочка. – Ника крепко обняла мать. – Папа обещал найти способ снова быть сильным, а я помогаю ему в этом.
– Вероничка, я ни черта не понимаю, что сейчас происходит в мире. Хочется жить простой спокойной жизнью и, самое главное, понимать, как ее можно прожить, а я ничего не понимаю. Чем ты занимаешься, где Максим, как вы слышите друг друга? Я превратилась в старую глупую овцу, которая уже ничего не способна воспринимать.
– Мамуля, ты молодая и умная, как и раньше, просто ты, как и многие, подсознательно стараешься воспринимать действительность с позиции прежнего мировоззрения. Это защитная реакция на новое и непонятное. Давай ты пообещаешь мне, что по возвращении я снова займусь с тобой медитацией. Тебе надо научиться чувствовать то, что умею я, чтобы поговорить с папой.
– Н-ц, не знаю, – произнесла Маша неуверенно – У меня такое ощущение, что люди поголовно помешались на этом волновом разуме и верят во всякие сказки.
– Сказки – это то, что ты рассказывала мне на ночь о прежней жизни. Если в них жить, то конец у них обязательно будет печальный. – Ника решительно отстранилась от матери и поправила на себе камуфляжный костюм, сшитый и покрашенный ею самой. – Пойду, надо ребят собрать. Всё будет хорошо.
Ника звонко чмокнула мать в щеку и убежала, чтобы не видеть ее слез. По дороге ей попался Анатолий, друг отца, с которым он выходил во внешку много раз. Выглядел он угрюмым, впрочем, как всегда.
– Здорова, принцесса, – Анатолий поздоровался первым.
– Здрасьте, дядь Толь. – Ника хотела проскочить мимо, но друг отца ее остановил.
– На дело? – спросил он, словно знал, что так и есть.
– Ну да, папа кое-что рассказал, – назвала Ника обтекаемую причину выхода.
– Короче, принцесса, у меня для тебя кое-что есть. – Анатолий полез в карман и вынул оттуда какой-то предмет, завернутый в тряпицу. Он бережно развернул ее. Внутри оказался пистолет Макарова, блестящий от масла. – Возьми, мне он больше не нужен, а тебе пригодится.
У Ники разгорелись глаза. Она любила огнестрельное оружие. Его