необходимо
как имя, знак различия,
маятника ход и кадило;
и прежде тепла светила,
город, устав без наживы,
без устали и неотрывно
будет жертвовать впрок.
Веста
Ее звали Веста. Она не прекращалась: плескалась в переливах лета, смеха, загоралась новой идеей и выпускала ее из рук, как мяч, находила постоянно диковинных жуков, бабочек, камушки, стекла, – словом, то, что можно долго и близко рассматривать или наблюдать, как это что-то ползет, летит, сверкает на солнце. Веста звучала, постоянно звучала тонким, звонким, свежим ручейком, который воодушевляясь становился прозрачным летуном, прозрачнее своих серых зернистых глаз, бегал и журчал, мелькал острыми коленками и пятками, переливаясь охристыми оттенками белокурых мягких волос, то шлепающих по плечам и спине двумя косичками (при ее-то непоседливости!), то плывущих прядями по течению ветра (допустим, этому я ее научила). «Веста, расплети косы!». Веста расплетала, и начиналась история. Мы обменивались именами: она называла меня Вестой, я ее – Викой. От родителей ожидалось хотя бы понимание, в идеале – участие в нашем обмене именами. С ней было радостно рисовать на асфальте и стенах, прятаться, стирать кукол и кошек, ловить языком дождевые капли, смотреть друг другу в глаза, пока хватит терпения, говорить. Мы тогда много говорили. Я чувствовала ее всеми фибрами своего существа, а иначе с ней невозможно было дружить. Стоило Весте остановиться, и она растворялась в потоке цветов, запахов, шумов, и найти ее можно было только по ее струнным вибрациям, колебаниям воздуха. Через год Веста с родителями уехала в Польшу, а у меня был еще год до ответственного семилетия и безвозвратного ухода во взросление.
«Пусть сказанное слово воплотится …»
Пусть сказанное слово воплотится,
Представ соединительным союзом
Материи и времени, матери – отца,
Просеянным чрез ситце испытаний
Для благолепного примера и венца —
Энергия, но с амплитудой колебаний
В имени – во имя Духа, Сына и Отца.
Однако, материнской еме нет конца —
Она в себя вмещает и пустоту, и небеса,
Как если б космоемкостью была вода,
Вобравшая морскую живность и леса,
А за пределами оставив сушь и острова,
Как если бы идея космоемкостью была,
Чья глубина этапам восприятия равна.
«Виктория – все-таки имя нарицательное …»
Виктория – все-таки имя нарицательное,
поэтому предшествует восклицательным
знакам —
оно не шелестит осенней листвой, но
бравурно и громогласно:
в нем, право, достаточно гласных
для громогласности.
Но