зовут?
Я же учитель, а первое правило учителя гласит. Что бы не случилось, главное, излучай уверенность. Когда тебя постоянно оценивают десятки глаз, все сомнения должны оставаться внутри, а снаружи только полная убежденность в знании того, что делаешь. А в том, что мои действия оценивают сомнений нет никаких. Куранбаса, тот мне уже спину взглядом прожег, и едва ли не вслух возмущается – зачем мы из-за этого русса подставляемся, да и Калида тоже все время щурится так, словно под кожу мне заглянуть хочет. Эти люди вроде бы мне служат и по большому счету меня мало должно волновать их мнение, но с тех пор как они появились в моей жизни, меня не покидает смутное ощущение, что это неспроста.
На виске у раненого вздулась от напряжения вена, и он через силу, все же выдавил из себя.
– Ярема я, из боевых холопов боярина Козима.
«Боярин Козима, наверно, один из тех, кого в ханской юрте убили. – Прокручиваю еще раз недавние события и тут начинаю четко осознавать мотивацию своих поступков. – Глупо обманывать самого себя. В глубине души ты давно уже все понял. Ты этого мужика вытащил, чтобы рязанского князя о сговоре предупредить и, возможно, ход истории изменить. – Непроизвольно оборачиваюсь, не подслушивает ли кто. – А за это, как ты сам знаешь, наказание неминуемо последует, а если еще и Кулькан узнает, то и ждать не придется. Кожу со спины сдерут и на дороге подыхать бросят».
Бросаю взгляд на своих так называемых слуг, и несмотря на дрожь в коленях, решаюсь.
– Куранбаса, принеси воды. – Быстро пытаюсь придумать: куда бы отправить второго и, не найдя ничего лучшего, отправляю его за дровами.
Эти двое особо не торопятся и подозрительно косятся в мою сторону, так что я не выдерживаю.
– Давайте живо, я что вас ждать должен?!
Это подействовало, и они тут же выскакивают из юрты. Едва полог закрылся, я повернулся к раненому.
– Утром тебе дадут лошадь и отправят обратно в Рязань. Я хочу, чтобы ты передал князю мои слова. Пусть в поле войско не выводит, татары здесь не одни. Ярослав Киевский и Михаил Черниговский с ними заодно. Пусть князь ваш с дружиной и со всем городом садится за стены, в оборону, и ждет подхода подмоги от Юрия Всеволодовича. Это ваш единственный шанс выжить.
Пока говорил не замечал, а вот выпалил все и вдруг увидел, как округлился от изумления выпученный на меня глаз. Не совсем поняв в чем дело, спрашиваю:
– Ты понял меня?
Мужик кивает, а затем вдруг произносит.
– Зачем?
Теперь мой черед удивленно умолкнуть. Пока я решаю, что он имеет в виду, раненый повторяет.
– Зачем мне к князю с этим идти. То, что Ярослав с Михаилом воду в городе мутят и войной идут, так то и так все ведают. А по воинским делам, Юрий Ингваревич страсть как не любит, когда низшие людишки не в свои дела лезут. В поле или в осаду, это уж он сам пусть решает, не мое это дело.
Не знаю, чувствовал ли я себя когда-нибудь большим идиотом, чем сейчас. Я тут переживаю, рискую, можно сказать, жизнью, а никому, оказывается, это не нужно. В довершении к чувству чудовищного