непередаваемо пронзительный и будоражащий воображение запах земляничного мыла. Толик всегда старался встать поближе к ней во время мытья рук после прогулки, перед обедом.
Сам он мыл руки мылом хозяйственным, казённым, тихо раскисающим в пластмассовой мыльнице возле крана до аморфного состояния.
Сейчас, на карантине, сколько мальчишка не принюхивался к соседке, никакого земляничного запаха, исходящего от неё, он так и не ощутил. Зато на пятый день пребывания в непосредственной близости от своей избранницы, ощутил в себе некое беспокойство и тревогу.
– Ты бушь сёдня спать на «тихом часу»? – спросил Толик подружку за обедом, изо всех сил мотая под столиком ногой со спущенным чулком и в упор глядя в свою тарелку.
– Не знай… – рассеянно ответила белокурая голубоглазая Лена, хлебая алюминиевой ложкой гороховый суп из алюминиевой же миски и зажёвывая густое жёлтое хлёбово серым клейким хлебом: – А чиво́?
– Если не бушь – то приходи в тувалет женицца! – со всей приличествующей такому случаю серьёзностью предложил мальчик. Оторвал от тарелки глаза.
Ленина рука с полной ложкой супа дрогнула на полпути ко рту, пара-тройка капель упала на столик. Девочка стала жевать медленнее, а потом и вовсе поперхнулась, закашлялась.
– «Придёт – не придёт?» – ёрзал на стуле в томлении Толик. Ногой мотать перестал.
Воспитательница Мариванна недовольно выбралась из-за своего стола, подошла к ним, опасно кренясь, как раздобревшая осенняя утка, то на одну, то на другую слоновью ногу и начала с нескрываемым раздражением читать нотацию:
– Вы меня когда-нибудь будете слушаться, бесталанные ушлёпки? Сколько раз можно говорить, что есть нужно медленно, тщательно пережёвывая пищу? Вечно торопитесь, как на пожар!
У белокурой Леночки, то ли от попавшей не в то горло крошки, то ли от мариванниного давления на неокрепшую детскую психику в голубеньких глазках заблестели жемчужные слёзки. Она приготовилась истошно, от всей души, зареветь.
– Не орите на Ленку! – сжал кулачки Толик: – Я все её брату расскажу. Он у ней на радио работает!
– Чо ты расскажешь, малахольный? – упёрла руки в боки воспитательница: – Сиди себе молча, жуй-глотай!
– Он Ленке на «тихом часу» в тувалете женицца предложил. Вот она и подавилась от радости! – громко, на весь зал, наябедничала сидевшая за их столиком девчонка в белых, каждый размером с её голову, бантах.
Дети как по команде перестали есть и уставились на молодожёнов…
– Чтооо?! – включила в притихшем зале сирену, почище корабельной, ошарашенная неслыханной дерзостью шестилетнего донжуана воспиталка: – Жениться?! В тихий час?! Да ты знаешь, чо те будет за такие предложения???
– Ну, чо? – вызывающе спросил поднявшийся со своего стульчика Толик. Безуспешно попытался подтянуть спущенный чулок.
– Выгонят тя отсюдова ко всем чертям! И родителям на работу сообщат о поведении. Вот чо!
– А мне самому надоели и вы, и етот ваш