на лету. С хрипом дыша, сделала несколько судорожных глотков из реки шершавым языком, застыла, прислушиваясь. Ветер дул со стороны логова. Он доносил до нее запахи ее волчат.
Сорвалась с места, во всю прыть понеслась к ним. Преодолела последний подъем. С высоты недалеко от логова заметила на снегу своих волчат, которые на некотором расстоянии друг от друга лежали в неестественных позах. Вкладывая в ноги все силы, понеслась к ним.
То, что увидела мать, повергло ее в шок. Волчата лежали в русле реки бездыханными и со свернутыми шеями. Скуля, нюхая, обежала всех. Поддевая мордой, приподнимала то одного, то другого. Никаких признаков жизни. Жалобно заскулила. Легла перед одним из волчат, давая грудь. Волчонок не реагировал.
Мать вскочила, помчалась в логово. Там оказалось пусто – человеческого приемыша нигде не было. Волчица, жалобно скуля, обежала всю внутренность логова, террасу, окрестности. Остался только запах от него. Вновь помчалась к детенышам, бездыханно лежащим на берегу реки. Приподняв заднюю лапу, утробно подзывая, ложилась перед одним, другим, третьим волчонком… Мордой подталкивала их к набухающим от молока соскам. Никакой реакции. Заметалась вокруг них, не зная, кого кормить, кого спасать, кому жаловаться.
Вскочила, несколько сот метров бежала по тому направлению, куда спешным шагом отправился человеческий приемыш. До ее сознания дошло, кого она у себя приютила. Задрала морду, завыла так отчаянно, что от страха все живое на несколько десятков километров попряталось в норах…
А человеческий приемыш тем временем все дальше уходил от логова. Пересек границу соседнего района. К утру следующего дня дополз до неизвестного аула. Дополз до дуба, под ним лег, теряя сознание…
Группа женщин после утренней молитвы отправилась на родник за водой. Там под дубом наткнулись на бездыханно лежащее тело незнакомого мужчины.
Женщины в страхе закричали. На крики прибежал Муслим, сын дяди Курбана. Он подгонял волов, запряженных в сани, отправляясь в лес за дровами. Муслим оглядел странного мужчину. Голое его тело прикрывал лишь старый разорванный армяк. Живот, руки, босые ноги до колен и выше колен были покрыты гноящимися рубцами, язвами. От него страшно пахло псиной. Лицо, спутавшаяся борода, ноги, руки – все тело, давно не видевшее воды, были грязны. Ногти, растущие на руках, ногах, заострились, как когти хищного зверя.
Муслим приложил ухо к груди странника. Прислушался: сердце билось ровно и гулко, словно молот, ритмично опускающийся на наковальню. С помощью пожилых женщин приподнял его, уложил на сани, отвез в саклю отца.
В сакле странника отмыли, переодели, отогрели. К обеду из соседнего аула привели знахаря. Тот какой-то пахучей мазью смазал все раны, гнойники, перевязал. Курбан с сыном уложили странника на овчинный тулуп возле очага, где круглыми сутками не затухал огонь. Сверху тоже накрыли тулупом.
Больной третьи сутки спал, не приходя в себя. Хозяин все это время не покидал больного, который во