был полёт ради самого полёта.
Хотя и в безоблачном небе летать было довольно приятно. Можно было неспешно взмахивать крыльями, и наслаждаться медленным, дрейфующим полётом, созерцая окрестности, и никуда не торопясь.
Честно говоря, Айзек никогда не понимал некоторых своих собратьев, бездумно устремляющихся по каким-то своим делам с огромной скоростью. Ему казалось, что таким образом они просто пролетают свою жизнь, так толком и не заметив ничего вокруг. Какой тогда вообще был смысл этого полёта? Не проще ли тогда было бы использовать портал, если уж спешка была так важна? Да и куда было торопиться? Что такого важного ждало тебя в конце пути? Какая разница, прилетишь ты туда на пару минут раньше или позже? Ты куда-то опаздываешь? Что такого невероятно случится, если ты опоздаешь? Тебя уволят, тебя убьют? Твоя жизнь, образно или вполне реально выражаясь, прекратится? Но зачем тебе вообще такая жизнь, если ты вынужден постоянно рассчитывать всё по часам?
Или ты механизм в этих огромных часах? Секундная стрелка, скачущая по кругу всю свою жизнь. Тратящая самое драгоценное, что есть в её стрелочной жизни – своё время, на бесконечный бег по циферблату.
Заметив внизу знакомые очертания, Айзек сложил крылья и бросился вниз, словно ястреб. Резко остановившись за сотню метров от поверхности котла, он завис в воздухе, покачивая крыльями, и начал разглядывать движущуюся массу.
Он довольно часто делал подобное, прилетая в это место и наблюдая за душами. С этого ракурса они казались птенцами в гнезде. С постоянно открытыми клювами, галдящие и махающие отростками крыльев, они с воплями требовали очередного дождевого червя.
Однажды он даже швырял им куски мяса, но они пролетали сквозь дымчатые тела насквозь и утопали где-то там, в непроглядной бесконечности. В общем-то души даже не замечали: ни Айзека, ни его щедрых подарков. Они были поглощены своими занятиями.
Орущие, вопящие силуэты толкались, дрались, выдавливали друг другу глаза, кусались и обхватив голову руками, выли, выпучив пустые глазницы в бездну каких-то своих, персональных кошмаров.
«Что делает человека, человеком?», – часто думал Айзек, глядя на них.
«Что делает демона, демоном?», – задавал он себе тот же вопрос, глядя в отражение зеркала.
Совершенно не имело значения, кто «варится» в котле, а кто этот котёл подогревает. И те и другие всё равно были в Аду. И ни те, ни другие, вырваться из него не могли.
И грешники, и их мучители, были рабами адского пламени. Просто в отличие от первых, у вторых была иллюзия свободы, только и всего. И глубоко внутри, каждый из них прекрасно понимал, что это всего лишь иллюзия. Но некоторые просто не хотели признаться в этом самим себе.
«Что делает свободного, свободным? По-настоящему».
* * *
– Ты слишком привязался к своим полётам, – сказал владелец кофейной лавки, которую Айзек изредка посещал.
Ему нравились запахи кофе и пряностей, витающие в уютном помещении. Лавка располагалась на крыше довольно высокого здания, поэтому из огромного