он, говоря тихо на тот случай, если вор забрался не один. – Ты кто?
– Я от Клайда, – так же тихо ответил незнакомец, и было видно, как в бледном свете луны заблестел пот на его чёрном лбу. – Меня зовут Бирго. А ты и есть Бромс?
Это имя Гароссу было знакомо. Клайд не раз произносил его, когда рассказывал о своих друзьях.
– А где Клайд?
– Там, на двенадцатом километре. Мы нарвались на «кротов». Они увидели, как мы тащили этот… чемодан, и открыли по нам пальбу. Клайду прострелили череп… Чёрт! – возмутился он вдруг, не выдержав напряжения: кто чувствует себя спокойно, когда к виску приставлен пистолет? – Да убери ты свою поганую пушку, урод!
Гаросс убрал.
– Где кейс?
– На, забери!
Парень хотел зашвырнуть чемодан в угол, но Гаросс вовремя заметил это и успел перехватить.
– Аккуратнее! Он же может взорваться!
– Ну и что с того! – с вызовом отозвался Бирго. – Клайда всё равно уже нет. А он был мне как брат.
– Успокойся, парень, – Гаросс положил руку ему на плечо, – я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но поверь мне, со смертью друзей жизнь не кончается. Уж я об этом знаю, – он тяжело вздохнул. – Только трусы и мямли падают духом и считают, что для них всё кончено. Ты ещё молод и за свою жизнь сможешь не раз совершить такое, за что Клайд порадуется за тебя на небесах.
Бирго притих. В полумраке Гаросс не видел его лица, но потому, как тот несколько раз всхлипнул, понял, что парнишка плачет.
– Не надо падать духом, парень, – он снова тяжело вздохнул, вспоминая своих погибших товарищей, – иногда жизнь преподносит нам такие сюрпризы.
– Ладно, я пойду, – буркнул в ответ Бирго и, вытерев нос, направился к выходу.
Когда вернулся старик, притащив что-то с собой в мешке, Гаросс рассказал ему о гибели внука, ни словом не обмолвившись о кейсе, который спрятал под матрасами, служившими постелью старику.
– Сукин сын! – только и сказал на это старый негр. – Я так и знал, что он так кончит.
Он ушёл в свою комнату, и уже через час был пьян и пел какую-то грустную песню.
Несмотря на то, что чуда в день приёма пилюли Морриса не случилось, процесс выздоровления всё-таки сдвинулся с места и стал резко прогрессировать. На следующий же день гной пропал, и рана стала затягиваться. Через день Гаросс уже не только спокойно вставал, но и легко перемещался по комнате. Боли не было, чувствовался лишь небольшой дискомфорт в простреленному боку. Когда, по его мнению, настала пора снимать швы, Хирург всё ещё заливал горе алкоголем. Пришлось проделать это самому, позаимствовав у него нож.
Одна беда прошла, но подступила другая. Заканчивался запас провизии, и Гаросс, живший на иждивении Клайда, не знал, как быть дальше. Он как раз ломал голову над тем, где взять деньги, когда к нему снова заглянул Бирго, оказавшимся подвижным шестнадцатилетним подростком. Он без стука вошёл в комнату и встал в дверях. Помялся немного, а затем