на тост, поморщился:
– Вот и Нуадду так рассуждал. И чем это для него кончилось.
– Нуадду? – встрепенулась Нимуэ. – Копейщик Нуадду? Тот, кому ты делала серебряную руку?
Выражение у Эйрмид сделалось мечтательным:
– Хорошая была работа… Да.
– И что с ним приключилось?
– Стал ангелом.
– Потеря воли и распад личности, – прокомментировал Вран. – Идеальное орудие, – он скривился. – Фир болг одержимы страстями – но хотя бы своими собственными. У них есть ничтожный, но шанс. А у ангелов его нет вообще.
– Нуадду сам так захотел, – задумчиво сказала Эйрмид.
– Разумеется, – буркнул Вран. – Сначала он пожелал стать инструментом Единого. А потом у него не осталось того, чем можно пожелать им не быть. Свобода воли во всей красе.
Он раздраженно бросил на стол забытый в кулаке нож – прибор жалобно звякнул. Вран бросил на него недовольный взгляд, обнаружил погнутое лезвие и досадливо принялся разравнивать металл обратно.
– Мы все тогда согласились, что так будет лучше, – негромко сказала Эйрмид.
– «Лучше» не значит «хорошо», – жестко сказал Вран.
Эйрмид развернулась к дочери и сделала большие глаза:
– Вот так и произошел Великий Потоп. Более или менее, – она встряхнулась и пододвинула к себе тарелку с тостами.
– А по-другому никак нельзя было? – спросила Нимуэ.
Вран хмыкнул:
– Какая-никакая договороспособность у Единого появилась только после Пришествия. И то… Устроить мир, в котором нормально развешивать людей на столбах – а потом удивляться, что при попытке поучаствовать не в виде закадрового голоса, случилось получить на общих началах. Очень логично, – Вран отпил кофе и добавил чуть мягче. – Ну, по крайней мере, у него хватило хребта попробовать. И то хлеб. Может, у этого мира еще есть шансы эволюционировать во что-то приличное.
– Тебе что, наш мир совсем не нравится? – растерянно спросила Нимуэ.
– Почему? – удивился Вран. – У меня масса претензий к мироустройству, да. Но Армагеддон лично я намерен оттягивать до последнего и всеми возможными способами, – он сделал большой глоток кофе. – Понятия не имею, как выглядит идеальный мир Единого, но что-то подозреваю, что мои возможности скомпилироваться с ним близки к нулю, – он сделал еще один глоток. – Что, собственно, и к лучшему.
Повисла пауза.
Эйрмид, слушавшая это все молча – только глаза блестели поверх чашечки – опустила ее, наконец, на стол, и обернулась к дочери:
– Как тебе в Срединных землях?
– Очень… шумно, – помедлив, сказала Нимуэ.
Эйрмид рассмеялась и оглянулась на Врана:
– Отлично сказано! – она потянулась к вазочке, зачерпнула апельсинового джема и опять глянула на Нимуэ. – Когда мне бывало слишком шумно среди людей, я всегда уходила на молекулярный слой. Любой человек способен