Руара.
Осознание серьезности нашего положения пригвоздило его, словно свинцовый якорь.
Больше мне нечего было сказать.
Он стоял передо мной, странник Армуд, который в любой момент мог меня оставить, но остался с преступницей и подписал контракт на отработку. Сожалеет ли он об этом?
Без еды человек умирает.
Не то, чтобы мы мало работали. В кладовке стоял целый ящик с репой, а рядом корзина с мелкой картошкой, которая могла бы вырасти побольше, будь наше лето подлинее, но все равно могла нас напитать. Только недостаточно долго. Я все считала и пересчитывала. Есть два типа людей, которые не пускаются в расчеты: богатые и сумасшедшие. Так что я проверила свои расчеты еще раз, пересчитала и проверила снова. Ответ всегда получался один и тот же. Все чаще я замирала у двери кладовки, не сводя взгляда с пустых полок. Все чаще во рту появлялся вкус кислой отрыжки и мокрой варежки.
В домашнем полумраке твои детские глаза, Руар, постоянно следили за нами, так что мы с Армудом старались держаться мужественно. Мы покупали в долг, улыбались, стискивая зубы, стоя в очереди позади матери Анны и других, а потом тихо спрашивали, разгладив усилием воли черты лица. Во власти торговца оставалось ответить «да» или «нет». Нам он отвечал «да». Потому ли, что он считал Армуда человеком основательным, потому что такое у него было настроение или потому, что «да» всегда могло смениться словом «нет»? Я не знала, почему именно – знала только, что у торговца на руках все карты, что он могущественнее пастора в Трондхейме, может диктовать свои условия, выбирая цену и качество для каждого покупателя по собственному разумению. Солнце всходило из его пупка и заходило за пояс брюк, и единственное, что его волновало – это местность вокруг его лавки и его деньги, так сказала мне однажды мать Анна, когда мы с ней вместе вышли из его двери.
– На него не стоит обращать внимания, – сказала она.
Но как я могла не обращать внимания? Помню, как однажды он подсыпал нам в муку столько мела, что ты, Руар, мог рисовать ею на стенах. Мы с Армудом принесли все это домой, испекли хлеб, прожевали и съели. Жаловаться не приходилось. Вот это он нам выделил, и нам оставалось лишь надеяться, что мы сможем продолжать есть этот хлеб с пылью. Торговец властвовал беспредельно. Ты либо получал, либо не получал. В любой момент удача могла отвернуться от нас.
Так и случилось.
Без предостережений, без ручательств. Мне казалось, что мы уже достигли предела, заглянув в лицо нужде, но все еще только начиналось. В тот день, когда все рухнуло, я осталась снаружи, беседуя с тощей рослой женщиной из деревни, пока Армуд зашел в лавку – женщину звали Юханна. Поначалу, когда она подошла ко мне, я испугалась, что она начнет расспрашивать, но она говорила сама, рассказывала и давала советы, не ожидая ответа. Козы жевали траву, пялясь на нас. Нам с Армудом надо было собрать грибов, сказала Юханна, когда я рассказала, что меня тревожит зима, но к этому моменту под снегом и мокрыми листьями не осталось ничего съедобного.
– Грибы