деревьев и снова улететь. Вы не привязаны к земле. Что значит недостающая доска в заборе в сравнении с такой свободой? Через эту прореху мои мысли порой ускользали прочь.
Майский ветер. Наконец-то потеплело. Дом изменился. Стал пахнуть сухими досками и разогретой на солнце смолой. Вы, дети, ели сосновые побеги, пока не заболит живот. Однако мы радовались этим побегам: они означали, что вскоре самое плохое останется позади. В гнездах пищали птенцы певчих птиц, а у нас была одна мысль: съесть их, как мы съели их отца. Я шла на их писк, пока не нашла гнездо. Прости, воробышек. Твои детки спасли моих. Когда весна вступила в свои права, я принялась собирать все живое, что могла найти вокруг: мы ели побеги и личинок, я делала кашу на березовом соке, хлеб на березовом соке, пиво на березовом соке. Вы, дети, пили его, словно это был волшебный напиток. Плечи Армуда были по-прежнему напряжены, когда он поднимал вас к веткам, по которым вы потом будете лазить, и давал вам по трубочке, вырезанной из свежих побегов ивы, росшей у нашего дома. Ты играл на своей случайные звуки, а Туне Амалия просто сосала свою трубочку.
Вы, дети, забыли о голоде, словно его никогда не существовало, да и Армуд тоже. Из старой наволочки, двух планок и веревки он сделал вам воздушного змея – как вы полюбили эту забаву! Благодаря синей монограмме на наволочке змей выглядел по-королевски. Армуд научил вас, как поднимать его в воздух. Ты, Руар, бегал босиком вместе с ним по дороге, ведущей в деревню, а змей парил над вашими головами почти под самыми облаками. И вот наконец настало лето. Да еще какое! Стало тепло, все вокруг зацвело и стало стремительно расти. Как радостно было видеть детей, ползающих по нагретому солнцем дощатому полу. Наши лица снова порозовели. Даже ольха могла себе позволить не жалеть воды и ронять ее с кончиков листьев. Поначалу мы ставили на стол кислицу и еловые побеги, потом капусту и лук с салатом из свежесобранных одуванчиков. Армуд нашел дополнительную работу, позволившую ему частично оплатить долг торговцу, мы снова могли пополнять нашу корзину в лавке, и однажды вечером вы, дети, не допили молоко, оставив чуть-чуть на дне своих чашек. У вас были солнечные улыбки, загорелые летние ноги. В первые недели все мы мечтали о яблонях в цвету и солнечном свете, поднимали лица к солнцу, не желая пропустить ни секунды из того, что происходило вокруг нас. Но солнце возвращалось, день за днем, и скоро мы привыкли, что светлое и доброе с нами надолго. Казалось, Армуд стряхнул с плеч все, что тяготило его. Солнце танцевало на острие его бритвы, отбрасывая золотые блики на деревянные стены с дырочками от сучков и на его щеки.
Запах готовящейся еды в доме, закопченные жиром окна. Я позвала вас в дом, оторвав от бабочек и мелких птиц, вы уже успели наесться жареной рыбы и малины, когда Армуд принес двух полевок, пойманных на картофельном поле. Мы смеялись и качали головами. Туне Амалия достала пальчик изо рта и улыбнулась. Вы запели детскую песенку, и мои юбки покачивались в такт мелодии, пока я пыталась выветрить чад и убирала со стола.
Жара нарастала. Оплата торпа требовала