вдруг интерес потерял.
– Мне всё одно, хоть горшком назови… Матушка меня под иным именем помнит. Ты лучше мне ответь: откуда засапожник?
– В дар достался, – просто признался старец и переступил немощными ногами. – В утешение. Тебе наперстным засапожником пуп резали, а меня калечили… Ну, довольно, коня моего возьми себе, коль вывел, и поезжай.
– На что мне конь? Вот если бы крылья дал!..
– Покуда тебе и коня необъезженного хватит. Наших кобылиц отпусти и поезжай, куда хочешь.
Оборотень волчьим махом заскочил на красного жеребца, взвил его на дыбы и ускакал не дорогой – лесом, оставив на кустах дерюжку.
Сергий от негодования на минуту дара речи лишился.
– Не уразумел! – наконец-то признался звенящим голосом. – Ты почто, старче, отпустил вора? Он наши скитские ристалища прорыскал! Потешные бои зрел!.. Ежели выдаст?!
Ослаб помедлил, проговорил нехотя:
– Ражных проще отпускать, нежели неволить. Позрел, что со стойлом сотворил? Дурная сила, пустой ещё отрок…
Игумен не сдержал негодования:
– Сказывай толком, старче! Кто такие – ражные?
Старец вопроса не услышал, зато сказал с мечтательным сожалением:
– Эх, как сгодится ещё сей гоноша для воинства! Коль исполином возвратится. Ты позри в Книге Нечитаной, пророчество там есть. Кто огонь небесный принесёт.
– Позрю, старче… Да ныне об ином речь веду! Может, вернуть его? Обловить окрестности? Покуда не ускакал далеко?
– Даже и не пытайся. Нет у тебя араксов, которым поймать его по силам. Пешего едва изловили, а верхового и вовсе не достать.
– Конокрад про араксов всё изведал! Всю подноготную знает! А ежели он – лазутчик от татар? Или, хуже того, фрязины заслали?
Ослаб передвинул посошки, будто уйти собирался, однако мотнул бородой в сторону братии. Сергий знак понял.
– Ну что таращитесь? Ступайте по местам, на послушание! – прикрикнул и подтолкнул Кудреватого. – А ты поди посмотри, вернёт ли коней…
Иноки и послушники повалили гурьбой, унося с собой недоумение.
– В Засадном полку ему место, – заключил старец. – Да ныне рано ещё, не изготовился. Сам прибежит, когда ощутит силу исполинскую…
Игумен спросить что – то вознамерился, но вдруг прикрыл уста ладонью.
– Спрашивай, – позволил Ослаб. – Чего примолк?
– Да почудилось мне, – смутился тот. – Ты как-то по-отечески беседовал с конокрадом…
– Как же с отроками-то след беседовать? По-отечески и надобно…
Сергий к его уху склонился.
– Не прогневайся, старче… С добрым умыслом пытаю тебя. Уж не сродник ли тебе сей гоноша? Не кровными ли узами с ним повязан?
Старец ответить не успел, ибо в тот час же с вежевой рубленой башни послышался крик караульного:
– Пропавшие кобылицы бегут! Одна, другая!.. Матерь божья, откуда?!
Игумен сам взбежал на башню: из белёсой молочной пелены и впрямь показались пропавшие кони. Будто из иного мира являлись: вначале из туманной дымки ткались призрачные тени и лишь под