жили недалеко друг от друга, играли в одной футбольной команде. Когда я пришел в команду, то сразу выделил его среди других. Однако возможности сблизиться не было. Спустя некоторое время мы случайно встретились на школьном футбольном поле, куда он приходил со своими друзьями гонять мяч. Мы все тогда сходили с ума по футболу. Я начал играть все чаще. Спорт нас сблизил. При совместных играх у нас появилось множество других общих занятий. Выяснилось, что мы приблизительно одинаково оцениваем различные явления и события, реагируем на внешние раздражители. Обычно детей сближают инстинкты (интерес к противоположному полу, отношения с родителями, что можно переименовать в проблему свободы волеизъявления и т. д.). Потом, когда интересы вырисовываются четче, они становятся главными определителями в антиномии «свой – чужой». Чем раньше человек начинает общаться с «теми людьми», тем крепче и надежнее дружба.
Думая сегодня о тех отношениях, я прихожу к выводу о закономерности их гибели. События, которые послужили причиной, были на самом деле следствием. Пожалуй, только страсть к футболу да интерес к вечным вопросам связывали нас. Только одно беспокоит меня: почему мы общались так долго? Я думаю, свою роль сыграло подобие обстоятельств: сначала участие в играх за одну футбольную команду, потом окончание учебных заведений, затем поступление в университет. В дружбе, как и любви, ее агония сама превращается в историю отношений между людьми. Сейчас кажется, что мне стоило несколько иначе себя вести, ибо, по всей вероятности, эта была не та дружба, которую описывает Монтень[17], а «обычная», в которой «надо быть всегда начеку, не отпускать узды, проявлять всегда сдержанность и осмотрительность». Сегодня, несмотря на то, что N так и не стал моим Этьеном де ла Боэси, я часто думаю, что эта дружба все же могла рассчитывать на бо́льшие высоты. Утешаюсь словами древнего поэта:»[18] «счастлив тот, кому довелось встретить хотя бы тень настоящего друга.
Акт 3. Культурная столица
Однажды я окончил университет. Это случилось в конце мая Бог знает какого года. Из факта получения красной книжечки автоматически вытекало, что настало время реализации юношеской идеи-фикс. Переезд в Петербург развернулся передо мной во весь свой гигантский рост. Красной полосой подчеркну, что я ни разу не сомневался в целесообразности и возможности такого переезда. Уралу я оставлял своих немногочисленных друзей (мой цинизм подсказывал мне, что краткий промежуток времени оставит от меня, в их душах, только рожки да ножки, но, к счастью, это оказалось справедливым не во всех случаях), родственников (см. ситуацию с друзьями) да боязнь речевых контактов.
Одним из моих первых удивлений в Петербурге была общительность местных жителей. Многие говорят, что жители города на Неве холодны и высокомерны. Мой опыт свидетельствовал об обратном.
Была такая история.
В поисках места работы или учебы я однажды забрел в Академию наук (где, по сведениям поэта, заседал какой-то князь с