определённой степени образован.
– Нет, я понимаю, что это такое, я имел ввиду – где ты его раздобыла?
В руках у меня находилось пригласительное письмо. Качественная бумага, дорогие чернила, оформлено оно было официально и со вкусом. Держа перед лицом фарфоровую чашку, наполненную зелёным чаем, Эми безуспешно пыталась спрятать своё довольное выражение, вызванное моим удивлением. Как и всегда, та маленькая родинка в уголке рта, которой она так стеснялась, лишь придавала её улыбке особое обаяние. Если бы только этот цветок распускался почаще на её задумчивом лице.
Мы не виделись с ней почти две недели, но сегодня дверной молоток вновь отбил тот характерный ритм, по которому я безошибочно определял, кого увижу за порогом, стоит мне открыть. Она зашла ко мне по пути домой, чтобы переждать ливень. Хотя не думаю, что дождь стал бы большой проблемой, решив она не останавливаться – мы жили в паре шагов друг от друга, и при ней был зонт. Скорее, дело было в этом письме, а непогода стала лишь предлогом. Иначе, как объяснить, что пригласительное было как раз при ней?
– Я нигде не «раздобыла». Отец получил его от кого-то из своих друзей. Я не стала вдаваться в подробности, да меня это и не касается. Всё, что я знаю – выставка не будет длиться долго, а у отца запланирована поездка на эти даты, так что воспользоваться пригласительным он всё равно не сможет. Поэтому я попросила его для тебя, и он согласился. Папа знает, что ты рисуешь и увлекаешься такими вещами.
Я слышал об этой закрытой выставке, но не предполагал, что у меня может появиться шанс побывать там лично. Известный меценат и коллекционер проводит её в собственном поместье, где-то на южном склоне Бикон-Хилл, двери которого откроются для приглашённых посетителей всего лишь на три для. Срок нетипично короткий для подобных мероприятий. Ходили слухи, что причиной тому особый характер демонстрируемой коллекции – не много найдётся людей, которые оценят её тематику и направленность. Ведь хозяин поместья, несмотря на то, что являлся одним из браминов, обладал репутацией человека, интересующегося вещами, далекими от общепринятых ценностей и пуританской морали. Если это правда, то ситуация получалась по меньшей мере странная.
– Признаюсь, для меня это настоящий подарок. Я даже не знаю, что и сказать…
– «Спасибо» было бы вполне уместным.
Эта колкость, сказанная с улыбкой, вышла у неё совсем безобидной. Из моих уст посыпалось растерянное бормотание.
– Ты права, прости за нерасторопность. Конечно, я тебе очень благодарен. Теряюсь в догадках, чем я заслужил подобную доброту…
Легкий шлепок по голове ещё сырым зонтиком остановил меня на последнем слове. «Удар» вышел таким игрушечным, будто меня хотели привести в чувство, но вместе с тем боялись, как бы я не рассыпался от нечаянного прикосновения.
– Доброту не «заслуживают», умник – она безусловна. Иначе это вовсе не доброта, а обычное поощрение. Людям пристало иногда выходить из дома, и я даю тебе прекрасный повод сделать