в расположении которого Ришелье был теперь уверен, он встал на защиту своего короля и сумел рассеять сомнения папы. Как свидетельствует аббат де Пюр, один из первых биографов Ришелье, Павел V завершил беседу поистине папской шуткой:
«Henricus Magnus armandus Armando»3.
Скоро Ришелье стал популярен в Ватикане. Всех поражала его необыкновенная память. Однажды он смог повторить слово в слово продолжительную проповедь, с которой накануне выступал перед многочисленной аудиторией один из дворцовых проповедников. Слух об этом дошел до папы.
Через несколько дней он пригласил Ришелье на аудиенцию и попросил молодого богослова повторить услышанную проповедь в присутствии ее автора. Арман исполнил желание папы, чем вызвал его нескрываемое восхищение. Но самолюбивый юноша хотел произвести еще больший эффект. Он тут же составил собственную проповедь и произнес ее столь убедительно и ярко, что привел слушателей в полный восторг.
Как это нередко бывает, благоволение сильных мира сего немедленно породило завистливых врагов. Ришелье не стал исключением. Уже в Риме кто-то приписал ему авторство издевательского памфлета против одного из испанских кардиналов. Ришелье был вынужден публично защищаться от возведенных на него обвинений и сделал это с тем же блеском, с каким произносил проповеди. Первая случайная стычка с испанской партией, претендовавшей на то, чтобы направлять политику папской власти, была предвестницей будущего противоборства кардинала Ришелье и политиков из Эскориала, стремившихся распространить гегемонию Габсбургов на весь мир.
Папа, вынужденный мириться с испанским засильем при своем дворе, был рад хоть чем-то досадить эмиссарам Филиппа III. Он распорядился ускорить утверждение понравившегося ему французского аббата в сане епископа. Панегиристы кардинала впоследствии приписывали Павлу V слова, якобы произнесенные им по этому поводу: «Aequum est ut qui supra aetatem sapis infra aetatem ordineris»4.
Со своей стороны противники Ришелье утверждали, будто он предъявил в Риме поддельный документ, удостоверявший, что возраст позволяет ему претендовать на сан епископа. Вот что говорит об этом современник Ришелье, известный мемуарист и бытописатель эпохи Жедеон Таллеман де Рео, чьи «Занимательные истории» послужили источником для многих французских исторических романистов, в том числе и для Александра Дюма-отца. «Папа, – сообщает нам Таллеман де Рео, – спросил его (Ришелье. – П. Ч.), достиг ли он положенного возраста; юноша ответил утвердительно, а после церемонии стал просить у Святого отца прощения за то, что солгал ему, сказав, будто достиг положенных лет, хотя оных еще не достиг. Папа заметил тогда: “Questo giovane sara un grand furbo”»5.
Трудно утверждать, какой из двух анекдотов более достоверен. Бесспорно одно: 17 апреля 1607 года, в день Пасхи, магистр канонического права Арман Жан дю Плесси де Ришелье был посвящен кардиналом Живри в сан епископа на год и три месяца раньше допустимого возраста.
Получив желанный сан,