всю свою нерастраченную любовь и заботу дарила нам, соседским детям.
– Ромашка – белая рубашка, – говорила она моему брату Роме и, как фокусник, доставала из-под чистого передничка пистешник (пирожок с «пистиками», молодыми ростками полевого хвоща) или шанежку с картошечкой, ещё горячую.
– Только Ленко не говорите. Ругать будет, – просила Анюшка и жаловалась: – Хоть бы пряники магазинские когда разрешил купить, не едала…
Все в деревне и так знали, как Старище был скуп. Говорят, все деньги он откладывал «на книжку». Но сколько их там он накопил, никто не знал.
В деревне мало у кого был телевизор – можно по пальцам одной руки пересчитать. Но Леонид Иванович купил его одним из первых. Из телепередач он, скорее всего, и набрался интеллигентных слов.
В доме Ленко и Анюшки был идеальный порядок – наверное, у хозяина это повелось ещё с флота. Даже мухи у них, кажется, не летали, а телевизор после просмотра обязательно накрывался белой кружевной накидкой.
Анюшка, божий человечек, умела заговаривать грыжу, лечила все болезни живота.
– На сегодняшний денёк смолеватенький пенёк, – гладила сухой ручкой мне, малышу, животик, и боль уходила.
Но вылечить себя она не смогла: умерла внезапно от грыжи. Надорвалась с телятами на ферме.
Ленко после её ухода сильно сдал.
– Я долго без моей Анюшки не проживу, – как-то раз грустно сказал он нашей бабушке.
Так и случилось. Пошёл в больницу «проверяться» – и там через месяц умер. Недолго он смог прожить без сестры. Любил её, оказывается, крепко…
Всё «наследство» досталось племяннику, которого в деревне и видели пару раз всего. Молодой мужчина пришёл с завещанием в сберкассу снимать деньги с книжки Леонида Ивановича, а оказалось – там шиш да ни шиша. Хватало только на похороны да на поминки.
– Не может быть! – рассвирепел племянник.
Не оказалось у Ленка никакого богатства. Да откуда же было ему взяться, когда в колхозе работали за трудодни, а потом в совхозе – за копейки?
Племянник зачем-то срубил оба тополя – может, на дрова, чтобы больше денег поиметь с дядькиного хозяйства.
Не стало Ленко и Анюшки – не стало и тополей. Не видно издалека, где же дом… Лишились мы родных маяков.
На тихом деревенском погосте рядом три могилки – бабушки Сани, Анюшки и Ленка. На памятниках – одна фамилия. Как жили всю жизнь вместе, по-соседски, так и сейчас рядышком.
…В кровь порезал руки, выдирая сорную траву с могилок, – опять перчатки забыл. Поправлю у памятника Леониду Ивановичу выцветшую георгиевскую ленточку. Покрошу для Анюшки городских пряников, которых она так и не наелась досыта.
Помяну и тихо уйду, не оглядываясь…
Дурик
Село Куренное примостилось на склоне реки Вольной. За ней – глубокая зелень лесов переходит в синеву неба. Старожилы уверяют, что когда-то давным-давно вода простиралась до самого горизонта. Вероятно, это было в ледниковый период или позднее, когда