думать о нём жутко. Просто мне ходить было не в чем, сапоги в мастерской даже в починку не взяли – такие они старые и гнилые. Продала швейную машинку, купила новые. Зарплаты нет, как жить? Пыталась подрабатывать репетиторством – не получилось… Однажды я несколько дней ничего не ела, разве что чаю гайдаровского стакан в школе на большой перемене. Вот тогда я и вышла на большую дорогу, надеясь, что, может, кто-нибудь хоть покормит…»
«Почему вы не обратились ко мне? Оказали бы какую-нибудь помощь», – сказала я.
«А вы что, думали, что я должна святым духом питаться и одеваться? Почему же вы не спросили, как я живу?» – она опять взбеленилась.
Дальше разговор не получился. Но при этом я ей твердо сказала: Рита Даниловна, этот метод подработки несовместим со званием педагога. Вы работаете в деревне, здесь утаить ничего нельзя. Она сказала, что найдёт себе работу в другом месте. На том и договорились… А теперь я вот какую уж ночь подряд не сплю и молю Бога, чтобы с нею ничего не случилось…
Анна Иоановна со слезами на глазах истово осенила себя широким крестом, зашептала слова молитвы…
XI
О судьбе Риты ещё ничего не было известно, как у них объявилась новая напасть. Тётка Аграфена, как выяснилось, много лет не платила за электричество, задолжала без малого миллион рублей. Пока она была жива, никто не посмел отключить свет у старой партизанки, боялись скандала. В феврале, видимо, Рита заплатила за несколько сот киловатт-часов, но надо было заплатить более, чем за восемь тысяч. Комиссия, которая проверяла показания электросчётчиков и правильность уплаты за свет, предупредила Лену: если в течение недели они не погасят задолженность, то их отключат от сети.
Валентину Ивановичу пришлось ехать в райцентр, но там и слышать не захотели о том, что они живут в Стюрвищах всего два месяца, что у них нет таких денег, что они погасят задолженность, но постепенно. Не смогла помочь разобраться с электриками и Анна Иоановна: школа тоже была по уши в долгах у райэнерго, директриса попросту побаивалась звонить туда, напоминать о себе лишний раз. Единственное, что она смогла, так это выписать ему опять триста тысяч рублей в качестве аванса, да и то при условии, чтобы ни одна живая душа об этом не пронюхала. Он тут же отнёс их в сберкассу, то есть в отделение сбербанка по-нынешнему, оставалось ещё около семисот тысяч. Но где их раздобыть? Знакомых, которые одолжили бы такую сумму да ещё на неопределённый срок, у них не было. Подработок на дачах в связи с окончанием сезона совсем не стало. И тогда он предложил Лене продать телевизор.
– Он не наш, – ответила она.
– Разве Рита тебе его не подарила?
Лена только пожала плечами в ответ, в самом деле, Рита не сказала тогда ничего определённого, во всяком случае, считать его подарком было трудно. К тому же Лене не хотелось расставаться с ним.
– Тогда придётся продать твою швейную машинку, какой в ней толк, если отключат электричество?
– Нет, машинку я не продам. Умирать с голоду буду, но не продам.