с холма, и припал на четвереньки, прячась за изгородью. Кто мы? Его заметили? Поверьте, мистер Филлипс, считал Терри себя правым или нет, все, о чем он думал в тот момент, – это виселица. В любой момент могла подняться тревога! Он не решился вымыться и ждал, пока кровь засохнет. Затем оделся, дрожа от холода или начавшейся лихорадки, и поспешил в место, казавшееся ему самым безопасным: к столу с рулеткой…
– Ему повезло, что он умер.
– Нам тоже, не пришлось тратиться на веревку, – мрачно кивнул инспектор.
Десять вечера! Мой шумный сосед – Биг Бен, обитающий на башне Парламента, – не позволил бы в этом усомниться.
Последний удар часов догнал меня на лестнице; когда же я постучался в дверь скромного обиталища инспектора Аддингтона Писа, воцарилась желанная тишина.
В тот вечер я бежал к своему другу от невыносимого чувства одиночества, которое, бывает, приходит к людям летними ночами. Нашел я его у окна: маленькая кругленькая фигурка на фоне ночной луны, любующаяся, как море черепичных крыш разбивается о скалу Вестминстерского аббатства.
С Темзы дул ветерок, неся желанную после жаркого июльского дня прохладу.
Инспектор обернулся и кивнул мне в знак приветствия.
– О, в такую ночь даже полицейский становится романтиком?
– Или философом.
– «Максимы и мысли Диогена, полицейского». Или «Максимы и мысли Аристотеля, сотрудника Скотленд-Ярда», – рассмеялся я. – Можно узнать, что сподвигло вас на сию высокую стезю?
Тот молча подал мне листок бумаги. В свете лампы он оказался старой газетной вырезкой – посеревшей и испачканной, – повествующей, как некий Джеймс Корэн, студент, был доставлен в участок в Боу-корт за пьянство с отягчающими обстоятельствами в виде нападения на арестовавшего юношу констебля. За это юноше полагались семь фунтов штрафа или неделя общественных работ.
– Не сказал бы, что это событие мирового значения.
– И все же, как выяснилось, достаточный повод для шантажа.
– Какой идиот на подобное купится?! Газете ведь лет двадцать уже, не меньше, – возмутился я.
– Если точнее, в этом месяце событию тридцать два года.
– То есть этому студенту сейчас лет пятьдесят, а то и более. Не понимаю! Если с тех пор он скатывался все ниже, едва ли эта история его сколько-нибудь затронет, а если он стал уважаемым человеком – он, несомненно, может позволить себе игнорировать столь никчемное обвинение. Шантажировать кого-либо штрафом за хулиганство, случившееся в семидесятых, – это кем быть надо!
Инспектор заложил пухлые ручки за спину и посмотрел на меня поверх очков мягко и очень ласково – так, бывает, профессор смотрит на студента, разъясняя группе его ошибки.
– Мистер Джеймс Корэн – респектабельный вдовец, предприниматель из маленького