деятельности и пастырского служения. Это был один из самых важных дней в моей жизни – теперь я это ясно вижу.
Тогда мне казалось, что все три аспекта – мысль, чувство и дело – в церкви находятся в большем равновесии, чем в школе. Под словом «больше» я понимаю равновесие между моими дарами, Божьим призывом, потребностями людей и Божьим замыслом по отношению к этому миру. Мне кажется, я поступил правильно. Но не думаю, что это было бы правильно для каждого человека.
По существу, одна из целей этой книги – подтвердить необходимость образования в Христовом деле. Если бы каждый преподаватель университета или семинарии поступил так же, как я, это было бы трагично. Мне нравится все, что Бог делал для меня в пору моего ученичества: с шести до тридцати четырех лет.
Я не принадлежу к числу тех людей, которые, с тревогой оглядываясь назад, раздумывают, чему их научили или не научили. Если бы мне пришлось все делать заново, я бы снова прослушал почти те же лекции с теми же преподавателями, да и сам провел бы те же самые курсы. Я не считаю, что колледж, семинария или аспирантура должны научить тому, что, по сути дела, можно усвоить только на работе. Если потом я что-то сделал не так, это не их вина.
Да, я расстался с академической жизнью – но не потому, что она духовно угнетала меня. Как раз наоборот. Все, что я читал, о чем думал и что писал в годы моего пребывания в колледже (а еще больше – во время учебы в семинарии и тем более – во время моего собственного преподавания в колледже), заставляло мое сердце гореть ревностным служением Богу. Я никогда не принадлежал к числу тех, кто чувствует: чем больше он постигает Бога и Его Слово, тем суше становится его сердце. Нет, накапливая знания о Боге и Его путях, я словно бросал дрова в печь моего поклонения Ему. Возможность видеть была для меня равнозначна возможности вкушать. И чем яснее я видел, тем слаще было то, что я вкушал.
Конечно, были и слезы. Некоторые из моих представлений о Боге сгорали в пламени библейской истины. Это огорчало. Обычно где-то после полудня я закрывал лицо руками и плакал от боли и смятения. Но, – как говорится в одной американской поговорке, – душа не увидит радуги, если на глазах не будет слез. Есть радости, которые возможны только через страдание. Недаром проповедник говорит: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1:18). Но оно того стоит.
Кроме того, не думаю, что видение, приводящее к такому вкушению, дается легко. Довольно часто работа, направленная на то, чтобы выяснить, что же именно имеет в виду Библия, когда говорит о Боге, – эта работа мучительно трудна. Вот как сказал об этом Лютер: «В этом месте я просто бился над Павлом, сгорая желанием узнать, чего же он хотел»[9]. Я просто считаю, что когда все сказано и сделано, работа мысли снова и снова ведет к поклонению. И в этом отношении академическая жизнь была для меня весьма животворной.
Я отправился на поиски новой жизни – жизни, преисполненной радости