обозначить своё присутствие, но Саваоф Теодорович сам будто почувствовал её и, не оборачиваясь, сказал:
– Доброе утро, Ева! Как спалось на новом месте? Ничего не тревожило? – на кастрюлю опустилась стеклянная крышка, и он наконец повернулся к девушке лицом. В солнечных лучах его тёмные глаза казались двумя большими маслинами, в глубине которых иногда вспыхивали янтарные искорки.
– Благодарю Вас, Саваоф Теодорович, спалось просто прекрасно! – весело ответила Ева, присаживаясь на край дивана и гладя по голове Аду, которая сначала хотела перевернуться на бок, но, заметив сияющее лицо девушки, нехотя открыла глаза. – Ах, мне снился такой яркий сон! – продолжала она, когда всё семейство уже было за столом. – Будто я сидела на берегу озера и разговаривала с…
Ева замолкла, не зная, как описать своего собеседника.
– Разговаривали с кем? – непринуждённо переспросил Саваоф Теодорович, кладя себе в тарелку кусочек сливочного масла.
– Даже не знаю… Я никогда не видела его в жизни или не помню этого, но первое более вероятно.
– Нам никогда не снятся просто люди. Всех тех, кого мы видим во снах, мы видели хотя бы раз и в жизни, – заметил мужчина.
– Да, я знаю. Может быть, я видела его где-то в метро… Не помню. Ещё во сне он сказал мне, что его зовут Кристиан.
Ева не заметила, как рука Саваофа Теодоровича замерла на полпути, а взгляд потемнел и будто похолодел. Правда, напряжение через миг прошло, и на лице мужчины осталось только суровая серьёзность.
– А Вы помните, как он выглядит?
Ева рассказала. Саваоф Теодорович угрюмо отпил из своей чашки кофе – выглядел он довольно расстроенно.
– Что-то не так?
– Жаль, что я́ Вам не снюсь, – ответил он и глубоко вздохнул. «Но это мы исправим».
Ева виновато улыбнулась и опустила глаза.
Завтрак подошёл к концу, и вскоре Саваоф Теодорович удалился в свой кабинет, а девушка осталась в гостиной с Адой, где по просьбе девочки они вместе стали читать сказки.
За мужчиной с лёгким щелчком закрылась дверь, и он сразу облокотился на неё, подняв голову вверх. Какая-то противная злоба и досада разъедали грудную клетку и противно ныли где-то глубоко внутри, постепенно изводя, словно зудящий над ухом комар. Отвратительное чувство. После завтрака настроение стало паршивейшим, поэтому Саваоф Теодорович поспешил уйти и всё относительно спокойно обдумать. Он прислонился спиной к книжному шкафу и задумчиво посмотрел в окно, где яркое весеннее солнце отражалось от оставленных вчерашней грозой луж солнечными зайчиками. Кристиан. Раздражение новой волной поднялось в груди, поэтому Саваоф Теодорович отвернулся от окна и стал рассматривать нечто более спокойное, например, свой кабинет. Ему нравилась эта комната, напоминала тот, что у него там, только габариты, конечно, другие. Ева… Ева не виновата, Ева тут не причём. Да. Ева тут не причём. Подумав о девушке, Саваоф Теодорович вдруг что-то вспомнил