программы, я отвечу тебе искренне и просто: не читал.
Как-то после окончания учебного года я открыл список рекомендуемой к прочтению летом литературы и обнаружил там это объёмное произведение. Сходил в библиотеку, взял там четыре пухлых тома и разложил их на своём письменном столе. Три тома стопкой положил на край стола, а четвёртый, который «первый», раскрыл перед собой. Прочитал несколько страниц русского текста, который постоянно зачем-то прерывался французским, закрыл книгу и положил этот четвёртый, который был хронологично первым, том сверху лежавших на краю стола остальных троих. Оценил взглядом эту объёмную горку томиков и решил: «Нет, Лев Николаич, извини, но это уж вы как-нибудь без меня». Собрал томики в пакет и, к сумасшедшему удивлению библиотекарши, у которой между мной, бравшим роман Л. Н. Толстого, и мной, сдающим этот роман обратно, никого не было, принёс их обратно в библиотеку. Круглые глаза библиотекарши словно говорили: «Вот это скорость чтения! Вот это любовь к „толстовщине“!»
– Желаете ещё что-нибудь взять?
– Нет, знаете, мне пока вот это прочитанное осмыслить надо. Я к вам лучше в сентябре зайду.
– Хорошо. Заходите обязательно.
Ну, слово «филонить» ко мне и к другим моим одноклассникам, если мы не были заняты на уроке, собственно, этим уроком, в прямом его смысле подходило плохо. Если мы не были заняты каким-то не очень интересовавшим нас уроком, то только потому, что в это время расширяли границы своего познания в другой более заинтересовавшей нас области. На уроке вместо неинтересного кому-то на тот момент учебника, ну, к примеру, биологии, могли оказаться томики уже появившихся тогда в продаже, но трудно доставаемых Солженицына или Бродского. Могли читать «Подростка Савенко». «Ой, мамочки!» – воскликнул я, когда прочитал первые две страницы «Савенко», книги, которую любезно дал мне почитать мой одноклассник Женя. Но с уговором: если не успею прочитать на уроках в школе и возьму домой, – не показывать родителям, потому что это книга не его и даже не того, кто дал ему почитать, и даже не того, кто дал её почитать тому, кто дал её почитать Жене. «Филонить» можно было и с контрабандным музыкальным журналом пятилетней давности, привезённым чьим-то старшим братом из загранкомандировки. Или, усевшись специально с Женей на заднюю парту, расставить магнитные шахматы и на практике проверять «Мою Систему» Нимцовича, пытаясь в расположении «врага», на поле е5, соорудить форпост в виде поддерживаемого пешкой атакующего белого коня.
«Филонить» можно было, наслаждаясь не только познанием нового, но и наслаждаясь своими чувствами и эмоциями. И на уроках, отведённых на прохождение патриотического романа-эпопеи, я наслаждался ею. Я хитро садился на заднюю парту, чтобы она была от меня впереди справа. И наслаждался игривым хвостиком её русых волос, а если она поворачивалась в сторону учительского стола, то и её острым носиком