избили за то, что мой мальчик был геем, скривился, не удержался. Чем мой сын хуже соседского?! Того, который ради интереса скидывал котов с седьмого этажа, проверяя, разобьется или нет? Или он хуже того отморозка-гопника, который не погнушается ударить престарелую женщину, чтобы отобрать у нее мизерные накопления? А те, кто его убивали, святые? Так кто хуже?! Не такой?! Да я рада, что он не такой! Был…
Выйдя из участка, машинально поймала такси. И поняла, что, если сейчас не выпущу из себя всю эту боль, просто сойду с ума! Таксист, с опасением и сочувствием поглядывая на траурную черную повязку на моей голове, привез, куда я просила. В поле. За город.
Я, спотыкаясь, отошла как можно дальше от дороги. И заорала… завыла, скуля на одной ноте… Со всей силы выдирая траву из земли, и воя, воя, воя….
Когда пришла в себя, на темном небе вовсю сияли звезды, и я была опустошена и замерзла. Пошатываясь, встала и, понимая, что таксист уехал, видимо, посчитав меня чокнутой, пошла в сторону города. Домой. В пустую коробку, клетку, где, свернувшись калачиком в абсолютной тишине, так хочется сдохнуть с горя.
Неделя тянулась со скоростью улитки. Я плохо спала, мало ела. На работу забила полностью. Каждую секунду ждала, что звякнут ключи и зайдет Витюшка, все так же улыбающийся, обнимет меня и скажет: «Привет, мам. Заждалась?»
Но он не приходил…
В один из вечеров я бездумно кружила вокруг дома и услышала смех и мат от восседающей на скамейках компании подростков. И меня как обухом по голове долбануло. Я должна найти, кто его убил, и наказать.
Появился смысл жизни – месть!
Троих я нашла довольно быстро. Город не миллионник, найти, если знаешь, к кому обратиться, не проблема. Устроив за ними слежку, убедилась: отморозки. Настоящие. Посмотришь на них, и ничего человеческого не видно, хотя им слегка за двадцать.
Исполнить то, что задумала, все не решалась. Убить, оказывается, не так просто, как кажется сначала. Хотя внутри все выворачивает от желания причинить им такую же боль, что испытал мой сын и одарить тех, кто вырастил подобных ублюдков, пожирающей меня тоской и безысходностью. Я же оболочка. Пустая, двигающаяся, бездушная оболочка в один миг из-за чьей-то злобы лишившаяся света жизни.
– Видно, судьба, – все сложилось само и как нельзя более удачно. Эти трое ожидаемо вынырнули из-за гаражей хорошо подпитые. Сидя в машине в полной темноте, я с ненавистью следила, как они выходят на обочину дороги, словно специально подставляясь.
– Пшел отсюда! – неудачно высунувшаяся из кустов облезлая псина, взвизгнув от удара ноги заржавшего одного из уродов, отлетела обратно.
– За тебя, сыночек, – и, понимая, что второго шанса у меня может и не быть, завела машину и вдавила в пол педаль газа…
Домой я вернулась, как сомнамбула. Руки тряслись, и саму колотило, как в лихорадке. Не разуваясь и не включая света, прошла в кухню и, достав предусмотрительно приготовленное успокоительное, выпила сразу две таблетки.
– Соберись,