к выходу. Он уже надел пуховик, она же лишь натянула свитер на весьма откровенную пижамку.
Вьюку стало противно, желание испортить настроение счастливой паре возросло.
– Доброе утро, Катерина, – поздоровался он, презрительно осматривая источники шума.
Соседка опухла от бессонной ночи. Коленки ее были краснее густого румянца, выступившего при столкновении с доцентом.
Вьюк пугал ее.
Спутник ее был «хипстером» в худшем смысле этого слова.
– Здравствуйте, – смущенно ответила девушка, стараясь натянуть свитер вниз, к промежности в тесных шортиках.
Парень только кивнул. Зачем-то обнял за талию Катерину, видимо, давая понять, незнакомому «стремному мужику», что это ЕГО женщина.
– Катерина, в следующий раз я попрошу вас немного отодвинуть кровать от стены и, желательно, подстелить махровый ковер. Так шума будет меньше. Да и вашим коленям это пойдет на пользу.
Девушка, сгорая от стыда, даже не придумала, что сказать в оправдание.
Ступор помешал решить: нужно ли ей оправдываться перед этим человеком или нет?
Парень решил все сразу.
– Слышь, а ты хто ваще?
До чего быстро может рассыпаться образ «хипстера»! Всего несколько слов и свитер с широким воротом, джинсы с подворотами в зимнюю стужу и модная челка на лоб уже не прикрывают истинную натуру.
От интересного произношения Вьюк невольно поднял брови и слегка усмехнулся.
– Сосед снизу, – любезно ответил он.
– Во и касись внис!
– Любопытный совет с учетом того, что мы стоим на лестнице и оба спускаемся на первый этаж.
Вьюк мельком взглянул на свою руку.
Не показалось.
Его вены вновь стали змеями. Ползущими, извивающимися тварями, загнанными под кожу.
И все из-за грубости этого наглого человека!
Возможно, Вьюк успокоил бы змей и успокоился сам, если бы «крутой» герой-любовник не полез к нему, невзначай так отклоняя ворот свитера от куска, очевидно, крайне «блатной» татуировки.
Он, как фильме, хотел боднуть щупленького доцента плечом в плечо.
Вышло не так красиво, как рассчитывал.
Вьюк схватил его за горло и свесил с перил. Все, что выше пояса, неожиданно оказалось в воздухе и удерживалось от полета вниз одной лишь рукой Вьюка, накрепко вцепившейся в ворот серого заношенного свитера.
– Коленька! – завизжала Катюша.
Мышцы Вьюка напряглись, вены-змеи вздулись.
Он слышал их шипение под кожей, чувствовал их шевеление, копошение внутри. Змеи путались, скручивались в тугие клубки, шипели, прыскали ядом друг на друга, на голую плоть Вьюка, на его мясо, жилы, кости.
Змеи требовали крови. Змеи требовали насилия.
Требовали новой пищи. Новой плоти.
– Мушик, ты шо, мушик! Изини, мушик!
Глаза Вьюка помутнели, зрачки сузились. От его взгляда «Коленька» вдруг решил, что падение и, как итог, сломанный позвоночник не так уж и страшны.
Змеи чувствуют страх. Чувствуют слабость.
Они закопошились. Завизжали, стремясь перепрыгнуть с худых,