конфорку.
– У меня была София, – наконец ответил он. – Мы дружим с детства. Во дворе познакомились – уже не помню, как это так произошло. Помню только, как дружили. Пока она не пошла в десятый, а я не женился. Соня совсем замкнулась, а меня жена, Маринка, ревновала к ней, общаться запрещала, скандалила… В общем, не по тому месту все пошло. А потом мы здесь снова встретились. В один дом поселили, в соседние квартиры. Прикинь, как повезло! До сих пор не верю в такую удачу. Боюсь, что мне причудилась она. Что я спятил совсем и чужую девицу за Софию принимаю! Она не та совсем, что раньше, это еще больше смущает… София – ярый пыш, ей в районе даже нравится, а я по дому скучаю. По жизни прошлой. По собаке своей – пудель у меня был…
Вагон замолчал. Задумался. Достал из пачки вермишель, утопил.
– Я тоже скучаю по прошлому, – подала голос Катя. – У меня был кот Вася.
Вагон умильно улыбнулся. Нечасто удавалось поговорить на такой волне – теплой, хоть и печальной, такой… домашней, что ли.
Они долго молчали, предаваясь воспоминаниям о прошлом.
Катя поправила рукав кофточки – шов немного сполз. Ворот черного трикотажа доходил щитовидки.
– Знаешь, ты – единственный, кто не пристает ко мне, – смущенно проговорила девушка. – И ты никак не комментируешь мою внешность. Спасибо.
Вагон снял кастрюлю с плиты.
Стоять на кухне смысла уже не было. Он стеснялся садиться напротив гостьи или, тем более, рядом с ней. Стоять комфортнее. Безопаснее.
– Неужели и мой сосед к тебе приставал? – удивился он, наморщив лоб. На Вьюка непохоже!
– Не приставал. Но… он так смотрит на меня, будто я дерьмом политая. Мне кажется, его воротит меня.
– Не только от тебя, – заверил Вагон. Вряд ли девушке стало от этого легче.
– Еще я случайно подслушала их разговор. Я еще вчера хотела навестить тебя, но… Когда вышла в подъезд услышала их голоса. Они курили у лестницы, на этаж всего ниже, я просто не могла не слушать, – оправдывалась она.
– Бывает такое, да.
Катюша благодарно посмотрела на него – ей и вправду было одиноко в эти дни.
Она продолжила рассказ:
– София что-то говорила обо мне. Сплетничала, видимо, сучка… Прости, я не хотела ее так называть, но я не могу… Она меня ненавидит! И я не понимаю, что я ей сделала!
У Вагона были предположения, но делиться ими с запуганной девушкой он не собирался.
– София любит позлословить. Так что сделал мой сосед? – подтолкнул разговор Вагон.
– Он… он просто тихо сказал: «Да не думайте о ней, ее через пару дней либо взрежут, либо так совокупят, что она сама взрежется». Сказал он так спокойно и буднично, что мне выть захотелось. А что, если он прав? Если у меня только два варианта? Я не знаю, как мне быть, мне страшно!..
Катя разревелась. Ее лицо налилось цветом помидора, раздулось, опухло.
Вагон быстренько вытер руки полотенцем, сел рядом и аккуратно обнял ее за плечи.
Он ничего не говорил, только слушал бессвязные причитания и молился, чтобы Вьюк не вернулся раньше с работы.