глаза и направить мотоцикл на встречку, лоб в лоб сталкиваясь с грохочущим полуприцепом. Будучи слишком большим, он не успел бы убраться с дороги, поэтому истерично сигналил бы мне.
Порой вероятность причинить боль не только себе, но и окружающим – это единственное, что меня останавливало. В иных случаях мне было плевать. Навязчивые мысли подталкивали меня повернуть руль к разметке. Или до упора выжать газ и увеличивать скорость, пока дорога не сольется в сплошное серое пятно, которое разорвет меня в клочья, и дорожному патрулю придется соскребать мои останки с асфальта.
Страшная картинка действовала умиротворяющее. Я не хотел умирать, но и жить так больше не мог. Страстно желал покончить со всем этим.
Будто в тумане мимо промелькнул дорожный знак «Саванна, 3 мили[3]».
Стремясь сбежать от ливня и уехать подальше от Атланты, я разогнал мотоцикл до семидесяти пяти миль. Судя по указателям, чтобы попасть в Саванну, мне следовало съехать с Шестнадцатого западного шоссе, но я двигался дальше, пока не заметил другую табличку: «Гарден-Сити, население 8905». Саванна была слишком крупным городом. После Атланты я не справился бы с ней. А пот с маленьким Гарден-Сити вполне.
Даже спустя четыре часа и сотни миль, я все еще ощущал Атланту, словно скопившиеся на коже после долгого путешествия пот и грязь. Мне хотелось перезагрузиться. Почувствовать наконец-то только собственные эмоции. Даже если это лишь боль.
Вместо того чтобы поесть и заселиться в мотель, в первую очередь я отыскал тату-салон, прятавшийся в углу небольшого торгового центра. Подъехал на своем «бонневилле» к главному входу «Гарден-Сити. Тату и Пирсинг» и снял шлем.
Несмотря на собиравшиеся над головой темно-серые грозовые тучи на многочисленных деревьях, высаженных между магазинами и дорогой, росла яркая и сочная листва. Влажный воздух разносил несмолкающее стрекотание цикад – нескончаемая песня в июне в Джорджи. В отличие от людских переживаний, я по какой-то причине не улавливал чувств животных. А еще меня раздражало, что по всей видимости, никто кроме меня не испытывал подобных ощущений. Я любил постоянное стрекотание насекомых на юге. Такой же звук издавали иглы, набивающие татуировки.
К счастью, в тату-салоне оказалось прохладнее. Он походил на парикмахерскую: белые полы, темные стулья, и простые стены, на которых висели образцы татуировок в рамках. Два мастера работали. Третий подошел ко мне как раз в тот момент, когда я снял черную кожаную куртку и бросил ее вместе со шлемом на скамейку возле двери… На одной руке этого большого лысого парня был набит красный дракон, исчезающий под рубашкой.
Я почувствовал его скуку и желание свалить к чертовой матери из Джорджии. Серо-зеленый дым от травы проник в его голову, притупляя желание сбежать из города.
– Что тебе сделать? – поинтересовался он так, словно работал барменом.
Осмотрев татуировки на моих кистях, предплечьях и шее, он зацепился взглядом за серебряный пирсинг в ушах.
– Я бью татуировки, а парень, делающий пирсинг,