дело, но она сейчас разводится с мужем и бракоразводный процесс еще не закончен. Поэтому я и не появлялся с ней на людях, и встречались мы не так уж часто. Ну и, понятно, никто не знал о нашей помолвке, хоть мы и живем на одной улице.
– Ферлинг-авеню? – уточнил Ридер, и банковский управляющий печально кивнул.
– Когда ей было семнадцать, она вышла замуж за одного негодяя. Для меня было настоящей мукой держать язык за зубами… Я имею в виду, насчет наших с ней отношений. Всякая мразь подбивала к ней клинья, а я вынужден был, стиснув зубы, молчать. Невозможные люди! Да вот хотя бы этот болван Бернетт, который арестовал меня, тоже увивался за ней. Стихи ей писал! Каково, а? Кто бы мог подумать, что полицейский способен стихи сочинять?
Возмутительная несообразность, похоже, нисколько не смутила сыщика.
– В каждой душе есть место поэзии, мистер Грин, – мягко произнес он. – Полицейский ведь тоже человек.
Хоть Ридер и не придал особого значения странностям констебля, образ полицейского с душой поэта преследовал его всю дорогу домой на Брокли-роуд и потом занимал мысли остаток вечера, пока он не уснул.
Без четверти восемь утра, когда мир выглядит так, будто населен исключительно молочниками и насвистывающими мальчишками – разносчиками газет, мистер Дж. Г. Ридер ступил на Ферлинг-авеню.
Лишь на секунду он остановился у банка, давно уже переставшего вызывать тревогу и благоговейный страх у здешних обитателей, после чего продолжил путь по широкой улице. По обеим сторонам дороги стояли красивые виллы. Красивые, хоть и походили друг на друга, как родные братья: каждый дом отделял от тротуара маленький садик, иногда имевший вид простой поросшей травой лужайки, кое-где украшенной цветочными клумбами. Дом Грина был восемнадцатым по правой стороне улицы. Жилье свое он делил с экономкой-стряпухой, и, очевидно, садоводство не входило в число его интересов, поскольку двор весь зарос травой, которая росла сама по себе, безо всякого участия человека.
Дойдя до двадцать шестого дома, мистер Ридер остановился и какое-то время с некоторым интересом рассматривал голубые занавески, закрывавшие каждое окно. По-видимому, мисс Магда Грэйн очень любила цветы, потому что на подоконниках стояли ящики с геранью, то же растение было высажено на равных промежутках и вдоль крошечного бордюра под эркером. Прямо посередине зеленого газона красовалась круглая клумба с одиноким розовым кустом без единого цветка, с жухлыми коричневыми листьями.
Подняв глаза на верхнее окно, он увидел, как медленно поползла вверх штора, ему даже показалось, что за белой кружевной занавеской стоит какая-то фигура. Виновато втянув голову в плечи, как человек, которого застали за каким-то неприличным занятием, мистер Ридер торопливо пошел дальше. Странствие его окончилось, лишь когда он дошел до большого зеленого двора садовника, который образовывал угол в конце улицы.
Здесь он постоял какое-то время, погруженный в мысли, взявшись рукой за железную