действия. Действуй.
Добронрав оторопело уставился на рыжего, не веря собственным ушам. Потом он посмотрел сначала на Куницу, потом на Медка, Ротаню, Лукошко… Все они отводили взгляд и мялись, как нашкодившие щенки.
– Хватит, Жжёный, – бросила Фрезия. – Пацан и так нормально себя показал. Это уже не смешно.
– А кто здесь шутит? – по слогам произнёс рыжий. Он не сводил с Добронрава жестокого взгляда. – Давай, мученый, последнее испытание – и ты мужчина. Ты один из нас. Или проваливай и оставайся мученым до конца дней.
Добронрав медленно перевёл взгляд на рощу. Дубы мрачно покачивались на ветру и чуть слышно скрипели. В глубине царил сумрак.
– Жжёный!
– Заткнись, Фрезия! Ну, мученый, давай!
Мальчишка сглотнул. Медленно, как на экзекуцию к дьяку Епифану Радомиловичу, он побрёл к дубраве. За спиной загудели парни, шёпотом о чём-то переговариваясь меж собой.
Туда, куда сейчас направлялся Добронрав, не ходил никто. В дубраве обитали сирины и алконосты, и ни один лихоборец в здравом уме ни за что не оказался бы там добровольно. Всякому было известно, что сирины зачаровывают людей своим сладким голосом до такой степени, что несчастные забывали, кто они и откуда. Для очарованного не оставалось иной доли, иначе как прислуживать сирину до конца своих дней. Человек не знал и не хотел знать ничего, кроме этого.
Но так было, если напороться первым на сирина. Алконосты же ненавидели людей до того, что убивали сразу, как только видели. Единственные, кого они не трогали, – это слуги своих крылатых собратьев. А точнее, сестёр. Сирины метили людей особым образом – оставляли на запястье небольшой шрам в виде галки или норальской буквы V. После того как знак оказывался на руке, у несчастного не оставалось обратной дороги.
Священники ничего не могли с ними сделать, а сами лихоборцы боялись приближаться к лесу вещих птиц. Сирины и алконосты нападали только в черте своей рощи, весь остальной мир их нисколько не интересовал, поэтому до сих пор никто не нанял ни ривов, ни рытников. За долгие века люди научились уживаться с волшебными существами и поняли, что худой мир лучше доброй ссоры. Просто не суйся в дубраву – и всё будет хорошо. Сиринам и алконостам же и вовсе, окромя своих деревьев, ничего на свете не было нужно.
Добронрав сделал несколько шагов и обернулся.
Все тотчас заткнулись и уставились на него. Парни мялись. Фрезия, стиснув зубы, прижала два кулачка к груди. Жжёный забиякой выгибал грудь и враждебно смотрел на Добронрава.
– Вы смеялись надо мной. Да?
Все молчали. Кто изумлённо, кто со смущением. Жжёный – с угрозой.
– Нет никакой бравой ватаги. Нет испытаний. Вас просто веселило заставлять «мученого» вытворять всякую ерунду. Верно?
– Иди в лес, мученый! – сказал, как плюнул, рыжий.
– Не ходи! – выпалила Фрезия.
Кажется, у неё из глаз выкатилась слезинка, но Добронрав не был уверен.
Из-за крон вверх взметнулись три тени, и бравая ватага мигом растянулась в траве. Добронрав