свою непобедимость.
Мало кто из жителей Мигарты был защищён доспехом. Их осыпали стрелами, но в темноте они не видели, какие потери несут, и страх не мог их остановить.
Предводитель регулярного лохоса умело воспользовался горожанами, чтобы подвести своих бойцов к центру вражеской позиции, и они одним ударом взломали стену щитов. Дальше в дело вступили ополченцы, которые принялись почти в упор расстреливать из луков разбегающихся южан.
Битва продолжилась в лагере. Даже на этот момент силы сторон были ещё примерно равны, однако воля к победе изменила тименианскому стратегу.
Стяг над его шатром опустился в знак поражения…
***
Весь следующий день Мигарта пила и пела, славя гений Лот-Хартуса и мужество защитников. Лишь те, кто потерял родных и близких, заходились плачем. И только один человек в городе не плакал и не смеялся, а ходил с мрачным лицом, точно не радовался победе.
Это был Эриной. Его радость кончилась, когда предводитель гемандцев разрушил его мечты переждать войну в Мигарте, напомнив, что, по распоряжению государя, каждому стражнику (уже только бывшему!) назначено место в армии.
– Я направляю в ставку царя гонца с донесением о победе. Ты отправишься в путь вместе с ним, ибо место бывшей городской стражи теперь в стратеме Нисия, который следует за государем Эттерином, – сказал он и прибавил, словно и вправду хотел успокоить: – Но не переживай, это случится только завтра, когда мои разведчики вернутся и подтвердят, что поблизости нет других колхидорцев. Сегодня же – веселись. Ты заслужил эту награду.
Расстроенный Эриной пошёл веселиться. Напился, так и не опьянев, наслушался хвалебных речей (гемандцы, оказывается, преисполнились уважения к тому, как он владеет мечом), потом подыскал себе девку, но и она не принесла ему никакого удовольствия. Возможно, потому, что ему снова вспомнилась Алайя.
Страшно было думать о том, чтобы ехать навстречу войне, но ещё страшнее – о том, от чего он бежал. Пока что Эриною некогда было размышлять о случившемся. Он только отдавал себе отчёт, что совершенно не помнит, как выбрался из теснин Западного кряжа. Несколько дней скитаний по безлюдью едва закрепились в памяти. Но когда он наткнулся на гемандцев, все страхи как-то разом отдалились, он поверил, что вернулся к нормальной жизни. Облегчение было так велико, что даже разговоры солдат о войне не смогли его напугать.
В голове сама собой сложилась история, объясняющая его появление в мигенской глуши. Пожалуй, она была не так уж и хороша, однако выручила его, избавила от подозрений.
Потом хватало тревог из-за близкой битвы, а вот теперь всё вернулось и вспомнилось с ужасающей ясностью.
Ведьма и вправду оказалась не простой целительницей, а сущим исчадием ада, и когда преследователи уже готовы были её схватить, за неё заступился, не иначе, какой-то демон.
Сейчас Эриной уже начал сознавать, что в облике Чёрного Человека, изрубившего Белайху и дравшегося с Филоном, угадывались черты