вниз, к моим шортам, под которыми нет нижнего белья. Он напористо сжимает ягодицы. Силы покидают меня, как душа погибшее тело, но я делаю над собой удивительное усилие и снова рычу. В голову со скоростью гоночной машины вторгаются воспоминания: щупальца Владыки, окольцованные на моей шее, гневный трёп. Лучше бы Зейн был озлобленным, так бы я чувствовала к нему только ненависть, а не омерзение – самое худшее из всей гаммы чувств.
Ногти ублюдка оставляют на коже пекущие дугообразные порезы. Новая волна сдавленных звуков. Меня пробирает гордость: я ещё держусь и это достойно уважения.
Либо я схожу, с ума, либо зримое реально – дверь открывается. Зейн отскакивает от меня. Я бессознательно трогаю места, которых касался этот урод. Достаю со рта вонючую рубашку и из глаз рождаются слёзы счастья.
Грэм подходит к своему товарищу, заламывает ему руки и вышвыривает в коридор как бейсбольный мяч. Я слышу приятное приземление с четвертого этажа. Вермандо уходит, чтобы проверить Зейна или прописать ему дополнительную оплеуху.
– Вы пришли… – это всё, что у меня выходит сказать.
Коши едва смотрит на меня, снимает простыню с кровати и накрывает мои плечи. Он решительно поднимает меня с пола.
– Он сделал тебе больно? – спрашивает покровитель.
Я киваю.
– Сейчас мы не можем наказать Зейна, но когда ситуация в сферах уляжется, я дам тебе возможность самой порешить его подобающим образом, – он словно говорит и улыбается.
Я разглядываю его беспокойные зеницы и тонкую линию под носом. Улыбки нет.
– Мне срочно нужно вымыться, – полушёпотом выговариваю я.
Покровитель исчезает, мигом возвращается и протягивает мне лёгкий шелестящий плащ серого цвета. Он отворачивается. Я в одночасье накидываю верхнюю одежду и завязываю пояс.
Я прихватываю полотенце, лавандовое мыло и зелёную мочалку. Аналогичный бытовой набор есть в каждой незаселённой комнате, сказал мне только что Коши. Также там есть зубная щётка, дешёвая паста, пара женского и мужского нижнего белья, расчёска для волос и одноразовая бритва.
– Закупают на Земле. Посыльные распределяют.
Мы перемещаемся в душ. Я провожу в нём около часа. Моя кожа покраснела от жёстких натираний, на животе и ягодицах появились царапины. Меня как будто атаковали маленькие волчата.
Я надеваю чёрно-красный сарафан, который Грэм оставил на вешалке: он великоват на талии и маловат в груди. Я не заморачиваюсь с сапогами на замысловатых застёжках и оставляю не застёгнутыми.
– Я быстро! – заявляю взбодрившись. – Сколько приблизительно времени?
– Вторая половина ночи.
Три или четыре часа.
Мы переносимся, Грэм велит доспать у него, сам ненадолго пропадает. Я обрабатываю мазью все раны и синяки, наклеиваю пластыри.
Постельное бельё шёлковое, матрац мягкий, как батут. Подушки крохотные, чуть больше моей головы, они пахнут мокрой хвоей, отдалённо лаймом.
Грэм бесшумно заходит в комнату.