определились на «постоянное место жительства».
– Это тот самый дом. Моей бабушки, – сообщил Кир. – Котяра что-то перепутал.
– Следы обрываются здесь. Зайдем, – решилась ники.
Ее длинные черные волосы слишком сильно растрепались, потому их пришлось распустить, теперь они плавно спускались по плечам на спину, изящно припорошенные снегом. Напарник иногда оборачивался, смотря с ехидной усмешкой, невозможно было понять, о чем он думал, и Никки копила в себе раздражение, от которого самой становилось тошно.
Скрипнула тяжёлая деревянная дверь, половицы прогнулись. И действительно это оказалась всего одна вместительная комната, разделенная перегородкой. У стены помещалась небольшая кухонька, обеденный стол, далее следовала такая же крохотная гостиная с диваном и двумя доисторическими креслами, в углу примостилась печка.
Удивительно, но у столешницы изящно орудовала длинноволосая девушка небольшого роста. Когда она обернулась к гостям, Никки невольно поразилась тому, какой красивой она была: вытянутое лицо, подведенные брови, правильные губы. И такая худая, как тростиночка. Напарнице Кира со своими замашками борца и постоянными силовыми тренировками не светило иметь такую фигуру.
Грязные деревянные окна пропускали в комнату слишком мало света, потому зрение было немного тяжело. А вот пахло вкусно: специями и, кажется, корицей. Ещё какой-то очень приятный аромат казался отдалённо знакомым.
– Кир? – с восхищенным выражением лица обернулась девушка.
– Вы знаете меня? – удивился тот.
– Как же это? – ещё больше высветилась «хозяюшка», как ее уже окрестила ники.
И начала быстро тараторить что-то об общих играх, о песочнице, о детстве, проведённом вместе.
– Ты же мне в любви признавался, помнишь? – засмеялась наконец она.
Кир, по обычаю задумчиво сощурив тёмные глаза, прошелся по комнате, внимательно вглядываясь в ее лицо. Никки за это время успела осмотреть каждый угол и теперь стояла у грязного окна.
– Таня? – наконец выдавил напарник.
– Да! – завизжала «хозяюшка» и бросилась к нему на шею.
У Никки от душераздирающего хохота чуть слёзы не полились: она была готова биться об заклад: таких эмоциональных и до глупости простых уже не существует.
– Ты прости меня. Мамка дома совсем житья не дает, достала уже! Вот я здесь и приютилась. Ой, а бабушка – то твоя. Доброй души женщина была! Я ей всё по хозяйству помогала, она мне разрешила за домом приглядывать. Ну, вот и я тут…
– Бабушка умерла? – с каменным лицом поинтересовался Кир.
– Добрая была, так нас с тобой любила! Схоронили… – причитала «хозяюшка», всхлипывая.
– Хорошо же ты за хозяйством прикладываешь, если окна грязные, – заметила ники.
– Помощница твоя? Ясно, – закивала девушка, не выпуская Кира из объятий.
Парень сначала сопротивлялся, как-то неловко вёл себя, а после ничего… даже в ответ ее обнял.
«Сопли,