Молодой такой, в теле, розовощекий. Сидит на корточках и ладошками землю прихлопывает, а под руками у него цветные лоскутки. Живописный пейзаж. Поворачивает дяденька голову в нашу сторону и кричит: «Ваши цветы? Ваши цветы?»
Впоследствии тетя, делясь с подругами, причитала: «Подумала, парень непрошеных котят с утра пораньше хоронит». Да не тут-то было. Гражданин в пижаме медленно поднимается, хватает здоровенное ребро от бочки с гвоздем на конце, и в нашу сторону. Тетка железной хваткой меня за руку, и к трамвайной остановке. Метров триста лечу над землей, время от времени едва касаясь подошвами земли. На остановке защиты нет, хоть и полно народа. Картина семейных разборок никого не удивляет и не цепляет. Со стороны как бы муж догоняет уходящую от него своенравную жену. Возле остановки спасительная пятиэтажка. На пятом этаже живет теткина начальница, заведующая дошкольным учреждением. Слава богу, в семидесятые подъезды не закрывались на замки. Влетаем, тетка швыряет меня, как кулек, на пять ступенек вперед, не выпуская из рук остальную поклажу, хрипит: «Стучи, звони!». Какое там, мне шесть с половиной лет, я и так зашугана, не понимаю, что случилось за короткие полторы минуты. Перед тем как дверь подъезда захлопывается, придурок успевает бросить нам вдогонку дугообразную деревяшку, торчащий из нее ржавый коготь впивается тетке в пятку. Слава богу, полосатый не пытается прорваться в подъезд. Меня опять хватают за шкирку, и мы, влекомые последним порывом, уносимся вверх по лестнице. Пролетаем пять этажей. Звоним, стучим в вожделенную дверь. Открывают быстро. Все еще дрожа от страха, вваливаемся в непроснувшуюся квартиру, двери закрываются. Перепуганные хозяева в трусах и ночнушках. Тетка оседает, ей несут валерьянки, воды. Я ступор. Нас трясет. Произошедшее стремительно и страшно.
После работы идем с тетей уже без узла и зонта в злосчастный двор прояснить ситуацию. Доходим до исходной точки. Жил человек, сошел с ума, лежал в больнице, вроде бы поправился и даже любовь в стационаре встретил. Женился, хозяйством обзавелся, дочку родил. И бац, опять переклинило, помутился рассудок именно в то самое утро, когда тетя ставила жирную точку в неземной любви.
Ну вот, парень побегал за нами, едва не грохнул, прибежал домой, жене утюгом к голове приложился, дочку трехлетнюю со второго этажа спустил, после чего его и увезли. Утюг прошелся по касательной, а девочку растительность спасла. Кажется, все остались живы.
Кто бы знал! Тетю через несколько лет познакомят с вдовцом из спасительного подъезда, и она обретет и кров, и дом, и семью, и надежного донора. И будет тетя с наслаждением пить кровь из хорошего человека долгих тридцать семь лет.
Несколько месяцев, прожитых с тетей, показались вечностью. Я бесила ее своим присутствием, мне хотелось ее задушить, я успокаивала себя тем, что вырасту и убью злыдню. Но выросла и забыла, пока не начала писать воспоминания.
Жадность