патефон и советские грампластинки. Дети, они и есть дети. Бабушка, вернувшаяся с обязательных работ, едва сознание не потеряла: мелюзга крутит ручку патефона, а из него «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина», и немцы танцуют. «Только бы кто-нибудь не перевел!» – стучало в висках бабушки Наташи. И на этот раз обошлось.
Свет зажигать не разрешали. Могли свои бомбить.
В период наступления советских войск перед уходом немец предупредил бабушку, чтобы тоже уходили: после отхода основных сил придут отряды зачистки. Бабушка успела предупредить ближайших соседей, и «тикать в посадку».
Еще одна жестокая каверза судьбы или человеческий фактор, не знаю. Бабушку Паню угнетали и обрекали на голод свои, и в это же самое время бабушке Наташе помогали враги не умереть от голода, не погибнуть.
Спрятавшиеся в лесополосе наблюдали, как горят их дома, подожженные карателями, громыхают взрывы. Отец с сыном, жившие рядом с кирпичным заводом, подожгли немецкий арсенал, хранившийся на территории завода, чем и спасли город от полного разрушения. Фашисты, испугавшись взрывов, поспешили убраться, недоделав начатого.
Выйдя замуж, бабушка сделалась домохозяйкой, вела дом образцово, держала корову, работала в поле, словом, посвятила себя семье. К своей милой уютной Наташе дед Андрей с нежностью и уважением относился до последних дней. Невозможно не восхититься силой духа маленькой русской женщины, ее терпением, умом и выносливостью. Как и уральская сватья, Наталья Андреевна умерла обласканная любимой дочерью в том же возрасте в своей постели.
«Будь настолько сильной, насколько ты сможешь», – звучит в моей голове где-то услышанная фраза, так хорошо характеризующая моих бабушек, достойно проживших за три тысячи километров друг от друга в разных концах России непомерно трудную жизнь.
Самое начало
А вначале было вот что… Написала и улыбнулась.
Мама родилась в тридцать девятом, при крещении названа Евстолия, но отец записал в сельсовете в книге актов гражданского состояния Валентиной. Ребенком я не могла взять в толк, почему деревенские зовут маму Толей.
Толя-Валентина приехала из Пермской глухомани в возрасте пятнадцати лет после окончания семилетки в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом в самый крупный город на Урале, названный в честь политического деятеля, соратника основателя первого социалистического государства. Тогда колхозникам стали потихоньку выдавать паспорта. Лишние рты выпроваживались за лучшей долей в города. Деревня голодала, в больших семьях подросшие дети уезжали зарабатывать и помогать родителям. Свое хозяйство никак не спасало. Советская власть три шкуры с сельчан драла. Извечная российская история, прошли десятилетия, да так ничего не поменялось.
Приехала моя мама голая и босая к старшей сестре Але в город. Устроилась кочегаром на фабрику «Уралобувь», появилась первая