досталось человеку!». «Досталось человеку? Человеку?». Кто-то еще видел в нем человека? Филипп поклонился офицеру, не вставая.
В кабинете было прохладно, но душу грела стопка писем из дома, которую ему вручили с неповрежденной сургучовой печатью и со словами «Потом почитаешь…». Грела так, что все лишения и беды, пережитые во время перехода, показались не такими уж и серьезными, и каждая буковка на конвертах шептала: «Ты не один, у тебя есть семья, жизнь продолжается».
Потом зашел местный крестьянин, Логий Антипович Трофимов. Это потом Филипп узнал, что он крестьянин, а по виду, это был самое малое, мещанин. Хромовые сапоги, натертые до блеску, шаровары серые в белую полосу, тканые льняные, праздничная косоворотка, расшитая красными цветами по горлу. Покладистой бородой и умным взглядом он был очень похож на отца, и в голосе нотки отцовские звучали изредка. Логий Антипович вошел уверенной походкой, после одного стука в дверь, подойдя к столу, за руку поздоровался с офицером, покосился на сидельца в лохмотьях. Кивнул ему…?
– Грязноват малость.
Сказал начальник извинительным тоном.
– Ничего, грязь не сало, помой так и отстала.
И уже обращаясь к Филиппу, дружелюбно промолвил:
– Ну, что ж пошли, касатик, уж баню затопили.
Нещадно исхлестав себя веником в парной, Филипп смог только раз зайти в жар, потому как сил было совсем мало, но и этого хватило, чтобы вновь ощутить счастье бытия. Сквозь закопченное окно все же видно стул, а на нем осколок зеркала и ножницы портняжные. Взяв зеркало и рассмотрев в отражении совершенно незнакомого человека, Филипп горько заплакал, но справившись с подступившей болью, начал, непослушными ножницами, подравнивать бороду и усы. На притолоке, в предбаннике, висели на гвозде белые портки и рубаха, слегка великоватая, но добротная, почти новая, серый кушак, под ними лежали письма из дому. Походного одеяния след простыл, даже стойкий запах его, преследовавший молодого человека всю дорогу, испарился.
Хозяйский сын, Никита, распахнул двери и позвал в дом. Время обеда, вся семья с работниками за столом, Никита указал место на лавке, работники подвинулись. Филипп застеснялся своего вида, портки не штаны, а кругом женщины, на что все замахали руками, улыбаясь. Логий Антипович сквозь улыбку процедил: «Ничего, справим тебе одежонку». Ошарашенный парень еще не понял, что произошло, почему, вдруг, судьба повернулась другой стороной. А все просто, здесь жили другие люди, закаленные, целеустремленные, мудрые, способные понять и простить. Здесь жили Сибиряки.
Хозяйство у Трофимовых было знатное: 3 жеребца, 7 меринов, 62 кобылы и 27 жеребят, коровы, бараны, овцы, ягнята. Посев в шесть десятин вполне обеспечивал прокорм и людей и животины, огород с 25 грядами овощей и картохи, а еще ткали холсты, валяли сукно, шили одежду, а работников-то из поселенцев только 7 человек, три мужика и четыре женщины.
Труд