В кабинете закурил, сел у стола, снял телефонную трубку.
– Алена, – Тохадзе обнял ее за плечи, – мы сейчас поедем к тебе.
Высвеченная матовыми фонарями аллея была пуста, и из дверей ресторана доносилась музыка, невдалеке, за рощей, шумело шоссе.
– Алена, со мной ты будешь безмерно счастлива, у тебя будет все. Пошли скорее, – нетерпеливо тянул ее за руки Нугзар.
У темной купы кустов аллея резко поворачивала.
Тохадзе даже не заметил, откуда взялись эти двое. Они заломили ему руки, и он закричал, вырываясь.
– Милиция! – крикнула обретшая дар речи Алена.
– Здесь милиция, – сказал подошедший Корнеев.
Он расстегнул молнию на кожаной куртке Тохадзе и вынул из внутреннего кармана пистолет ПМ.
– Руки.
Щелкнули наручники.
– Вам, девушка, тоже придется проехать с нами.
Алена невозмутимо кивнула.
…Черный коридор был пугающе длинный. Игорь включил свет. Никогда не запирающаяся его дверь. Дверь с целым набором замочков Клавдии Степановны. И третья дверь с сургучной блямбой печати.
Игорь прошел на кухню, вынул из ящика пачку кофе, взял кофейник, поставил на газ.
В коридоре послышалось шарканье тапочек, и вскоре появилась Клавдия Степановна. Маленькая, седенькая, добрая.
– Ты, может, хочешь есть, Игорек?
– Спасибо, Клавдия Степановна, не хочу.
Игорь присел на табуретку, достал сигарету:
– Ничего, если я закурю?
– Кури, кури. Может, погреть тебе котлет?
– Спасибо.
– Где же ты ешь? Целый день гоняешь по городу голодный?
– Милая Клавдия Степановна, в нашем городе так много мест, где можно поесть.
– Разве это пища, так только язву наживают.
– А жить вообще вредно, милая Клавдия Степановна, от этого умирают.
Соседка посмотрела на Игоря, печально улыбнулась:
– Ты все-таки поешь. Я целый час в очереди простояла, а мяса купила.
– Это подвиг.
– Все смеешься. А ты попробуй протолкнись, у каждого магазина по пять автобусов из Тулы да Рязани.
– Там люди тоже есть хотят.
Клавдия Степановна махнула рукой, оставляя за собой последнее слово, вышла из кухни.
А Игорь налил в чашку густой черный кофе, закурил.
Он сидел, бездумно глядя на старые сломанные часы с выпрыгнувшей и не успевшей спрятаться кукушкой, и мелкими глотками пил кофе.
Шашлык жарили прямо у реки. Рядом с мостками, к которым был пришвартован катер.
Шашлык жарили Гена Мусатов и шофер.
Михаил Кириллович и двое гостей сидели в пестрых легких креслах.
Дым от мангала низко стелился по земле и уходил вверх, в сторону дачи, стоящей у обрыва.
– Хочу здесь беседку поставить, да боюсь, начнутся разговоры: мол, нескромно. – Михаил Кириллович встал, потянулся. – А почему, собственно, нескромно? Батька мой, Кирилл Петрович Мусатов, сапоги надел впервые на военной службе. Нас у матери пятеро было, так мы не то что