бусины, как милость,
как наивность и усталость.
В трижды выбитом пространстве
заалевшие полоски:
дровосеки потрудились,
выбивая место людям
среди гомона и драки,
где гориллы и макаки,
разорители эмоций,
расплодились, загнездились,
развернули зодиаки
по местам, как им приснилось.
Топориные удары —
прорубить окно в свободу —
но удары, как в литавры —
там, где мир и не был плоским.
И расплющен по бульвару
человек или полоска,
по витринам и рекламам,
а иные по бродвеям
души ищут, как умеют.
«Корпим в вопросах воспитания…»
Корпим в вопросах воспитания
Растим свой мыслящий тростник,
И медленное умирание
Нам ошибаться не велит.
Себя забыв в полдневной гонке,
В ночи пытаемся прожить.
Гармоний стебли очень тонки —
Прозрачный лист не подцепить.
На ранах, словно подорожник,
И память, и божница слов,
И обещаний тонкий ножик
Между сгустившихся миров.
На ранах высох подорожник,
Но общество не исцелить.
Летит по трассе внедорожник
И обрывает твою нить.
А ты стараешься, но мимо —
Поймать за улетевший край,
И вспоминаешь чье-то имя,
Шепча ему: «Не выгорай!»
Ты умирал на поворотах,
За нитью пальцы потянув
И упустив. Искать в киотах
Идешь, уста в мольбе сомкнув.
А за стеклом огни сверкают
И нимб от света их горит,
Царей и троны их свергают,
и маразматик в цель палит, —
всё по-Феллини, с оркестровкой —
и маятник по стенам – шар,
существ невинных травят водкой
и – в наркотический кошмар.
А после, восклицая Богу,
Клянешься «честью»: «Я не врал!»,
Подводишь мою жизнь к итогу,
Любимый, я же не товар,
А ты торгуешь, словно дилер,
И перелистываешь том,
И сплетня режет, словно киллер,
Переворачивая дом.
«О, бескрайняя степь мозговая…»
О, бескрайняя степь мозговая
с вертолётом от гнусных клещей,
ты – несносная жуть клещевая
с побирушной рекламой для щей!
И поили тебя, и кормили,
чтоб ты думала, что не одна.
Кости всходят в крови, словно в иле —
не видать досточтимого дна.
Гой ты, мати родная, Россия,
растрепал тебя по ветру флаг,
черенком от него ты косила
и людей, и моржей, и собак.
Только, видишь ли, косы ступились,
вертолётные косы твои,
мясорубочно гномики бились
в стекловату глазами – в семью.
Из окна же сверлит бабка Ёжка
в виде