между Калебом и его женой, хоть последняя никогда ей не нравилась и не была ею любима. Было в этой девочке что – то, что живо было всегда, но тщательно скрытое за ширмой счастливой поры пробудилось, нашло силы со смертью их мальчика. А, когда чудилось, всё снова приходит на круги своя и меняется к лучшему, монстр, демон Энни, вновь зашевелился где – то в её не вполне уцелевшей душе.
Однако, мисс Мидл очень полюбила маленькую Эмму, как она говорила «девчушку со сладкими щёчками и шоколадными, ласковыми глазищами». Девочка отвечала удивительной взаимностью, всегда охотно тянулась к ней и принимала всевозможные ласки и нежности от тоскующей женщины, которая даже своё постоянное одиночество смогла сделать на редкость удивительным, даря себя чужой семье. Впрочем, для неё в ней всегда находилось место.
Вот и теперь, едва открыв дверь и пропуская отца и дочь в прихожую, она поторопилась взять девочку на руки, только – только заметив, как Эмма нетерпеливо заёрзала в объятиях отца, потянула ручонки к мисс Мидл, на своём детском языке прося отца отпустить её к доброй тёте.
– Сейчас, сейчас, Эм! – любовно сказал дочке Калеб. – Потерпи, солнышко моё! Возьмите её, мисс Мидл, что —то ей невмоготу к Вам попасть! – обратился он уже к экономке.
– Конечно, сэр! – ответила женщина, принимая из рук мужчины, которого сама нянчила, когда тот родился, уже его собственное дитя.
Девчушка радостно взвизгнула, едва оказавшись у теплой груди ласковой экономки, а та принялась щебетать:
– Здравствуй, малютка! Я тоже по тебе соскучилась! Давай-ка мы тебя разденем? Да? Да, милая, конечно!
Позволив себе отвлечься на улыбку, наблюдая за милой парочкой, Калеб Хауард снял пальто и повесил его на крюк. Чуть помедлил, понимая, как приятно мисс Мидл немного пообщаться с Эммой, и не собираясь отказать в этом женщине. Экономка тем временем и правда снимала с девочки верхнюю одежду, спрашивая:
– Как у тебя дела, Эмма? Всё хорошо, да?
Девочка как-то забавно крякнула, словно давая ответ на заданный вопрос, и мисс Мидл рассмеялась, неожиданно счастливо:
– Я рада за тебя, дорогая! – серьезно сказала она. – А теперь, иди-ка к папе!
Калеб с готовностью взял на руки дочь, всегда испытывая волнение, если малышка не находилась совсем близко к нему, пусть даже он мог её видеть и ей ничто не угрожало. Может быть, это было следствием её незащищенности и того, что девочка была слишком мала, чтобы обходиться без его внимания, но Калеб хотел, чтобы и, когда Эмма повзрослеет, она могла видеть в нём друга.
– Пойдём к бабушке с дедушкой, остальные тоже тебе обрадуются!
Он теперь много разговаривал с дочерью в последнее время, надеясь, что так Эм быстрее заговорит. Кроме того, она была его единственным слушателем в их доме, когда совсем недавно он, уже не ожидая такой просьбы от Энн, переселился в прежнюю свою спальню. Которая, к слову, была ближе к детской Эм, которую собственноручно оборудовал