и до трех округлить. Как по-твоему, сколько среди них женщин в возрасте двадцати пяти – тридцати пяти лет?
– Тысяч двести?
– Великолепно. Весьма точное предположение. Итак, двести тысяч. Сколько среди них темноволосых и, скажем так, симпатичных?
– Я вас понял, инспектор.
– Что-то сомневаюсь.
– Просто хотелось узнать…
– Само собой, твое замечание было абсолютно невинным. Как и вопрос об особых приметах, помнишь? Включи голову, – Альсада выразительно постучал себя по виску указательным пальцем, – пока в ней не зародились какие-нибудь безумные теории. И пока их никто не услышал. Наследница Эчегарай в мусорном баке. Только этого нам не хватало. Нет уж. Во всяком случае, пока мы не найдем что-то, хотя бы напоминающее факт. – Он вдруг поймал себя на том, что изъясняется совсем как комиссар Галанте: – Я рассчитываю на твою осмотрительность. Мы поняли друг друга?
– Да, сеньор. Я просто подумал: вот было бы здорово, если бы женщина, которую мы видели утром, и оказалась той самой пропавшей сестрой.
– Здорово? Здорово?! – Альсада задохнулся от возмущения. – Здорово было бы, если бы утро не началось с трупа в мусорном баке! На помойке! «Здорово», ну ты и сказанул!
Эстратико испуганно замер.
– Отправляйся в Кастекс, – рявкнул Альсада. – Видеть тебя не желаю, пока не разыщешь консьержа. А между делом поглядишь на квартиру. С соседями пообщайся и все такое.
– Один? – переспросил помощник комиссара со смесью ужаса и гордости в голосе.
– Да, Эстратико, один. Уверен: ты и без меня справишься – квартира ведь пуста. А когда вернешься, составь мне список всех висяков с неопознанными жертвами по городу – нет, лучше по всему Большому Буэнос-Айресу.
– Но, сеньор, их очень много…
Пора поставить мальчишку на место.
– Именно. И проверь каждый, чтобы убедиться, что жертвой не является Норма…
– Эчегарай? – не утерпел Эстратико.
– Что ты сказал?
– Есть, сеньор.
Так-то лучше.
– И с документами Долорес разберись, ладно? Ей уже давно пора домой. – Тут Альсаду посетила другая мысль: – А заодно попроси ее сегодня не выходить на, хм, работу.
6
1981 год
Суббота, 5 декабря, 00:05
Звонок бежевого телефона на тумбочке Паулы Арангурен вспорол тишину весенней пригородной ночи, будто нож мясника. После пары пронзительных трелей Паула выдернула подушку из-под головы Хоакина и приподнялась на локте. В темноте она не видела лица мужа, но знала, что он рядом, за джунглями черных кудрей, которые он согласился не стричь в угоду своей супруге. Паула демонстративно откашлялась. Телефон зазвонил в третий раз. Тогда она сняла трубку, поднесла к уху и невозмутимо произнесла:
– ¿Dígame?[7]
– И кто это, черт возьми, трезвонит посреди но… – возмутился было Хоакин, силясь разглядеть часы в темноте.
Паула шикнула на него, внезапно напрягшись.
Хоакин отвернулся от нее, пытаясь рассмотреть