тяжело, как сейчас.
Это не была физическая усталость, это была тяжесть решения, которое мне придётся принять.
Я тянул время, с каждой последующей ступенью, стремясь ответить себе на вопрос. Стоит ли реальная жизнь того, чтобы перечеркнуть эту… Полностью порвать со всеми родными, друзьями и всем тем миром, в котором я рос пятнадцать лет.
Ступенька за ступенькой мелькала у меня под ногами, и чем выше я поднимался, тем меньше у меня становилось решимости что-либо менять в своей жизни. Я больше не хотел ничего изучать. Я больше не хотел принимать решения. Мне хотелось заботы и ласки, которую я никогда не знал. Ведь прикосновения друг к другу были тоже запрещены. Это заразно.
Заразными теперь мне казались и мысли о свободе, о которой рассказывал мне Питер, и которую я не знал. Но мне вдруг так захотелось почувствовать запрещённые объятия, которые могли дарить мои новые друзья своим близким. Мне хотелось обнять свою мать и своего маленького брата. Прикоснуться к его коже, почувствовать, как бьётся сердце в его маленькой груди.
Быть может это действие станет для меня отдушиной, может быть тогда мне полегчает от ощущения той тоски, которую я испытываю сейчас.
Да, я принял решение. Я обниму своего брата, я прикоснусь к рукам своих родителей. Я покажу им звёзды. Я расскажу им насколько можно улучшить наш мир. Мы начнем новую жизнь.
С этими мыслями я вбежал в комнату, в которой мы живём и подошёл к кроватке брата…
Глава 19
Малыш спал, раскинув свои крохотные ручки в сторону, в позе звёздочки.
Я вложил палец в его ладошку. Непроизвольно он сомкнул свои пальчики и подарил мне неведомые до ныне ощущения близости. Я стоял упоённый этим чувством, и готов был простоять так очень долго. Возможно, всю оставшуюся ночь.
Но, меня ждали новые ощущения. Я хотел изучить своих близких. Ощутить своими руками их тепло, и я повернулся к креслу матери. Потянувшись к её руке, я остановился в недоумении.
Её рука была неизмеримо темна. Она была намного темнее моей кожи. И если учесть, что мы никогда не бываем на солнце, то загореть она не могла. Я поднял взгляд к её голове. И медленно навёл на неё фонарик. Я знал, что проснуться она не могла, потому что приняла, как и все мы снотворное.
Луч света озарил её лицо. Оно оказалось таким же темным, как и её рука. Большие пухлые губы и приплюснутый нос выдавали в ней человека африканской расы.
Я поднял зеркало и посмотрел на своё отражение. Мне казалось, что стекло играет со мной злую шутку.
На меня смотрел бледный белый парень с европейского вида лицом, таким же белым, как и у моего брата.
И в этот момент в моей голове прозвучал голос Питера: «Они не твои родители…»
***
Я почти не спал, простояв полночи у кресел родителей. Отец вообще оказался азиатом. Я не мог поверить своим глазам и всё пытался вспомнить, в каких случаях моя внешность может оказаться нормальной при таком развитии ген.
Теперь я понимал, для чего мне давали на изучение информацию о наследственности. Всё это была подготовка к моей вербовке.
Зачем